Закон бумеранга (СИ)

Я слабо улыбнулась. Какой-то сюрреализм. Я переживаю из-за подставы с Никой, а Сашка, Вика и Даша просто сидят и ужинают. Как будто вообще ничего не случилось.

По-видимому, муж заметил моё замешательство, слегка нахмурился, но при дочерях ничего уточнять не стал. Кроме:

— Ты есть-то будешь? Или вы с Лизой наелись?

Он сам подсказал мне предлог, чтобы можно было поскорее заценить аудио. Я кивнула, сказала, что поела, а пока пойду переоденусь, и ушла в спальню.

Там взяла из тумбочки наушники, села на постель и включила первую аудиозапись.

«Ой, Саш! — раздался у меня в ушах громкий голос Ники. — Привет!»

Голос мужа звучал тише, но всё равно я хорошо его слышала. Каждое слово слышала. И мне казалось, что я порой даже понимаю, о чём Сашка думает, отвечая так или иначе…

Я ловила малейшие интонации, вслушивалась во всё, что он говорил. И в фитнес-центре, и в кафе, куда его заманила хитрая Ника. День рождения! Наверняка ведь выдумала. И отлично сработало, Сашка решил никуда не убегать, пошёл угощать девушку кофе. Клюнул, получается…

Я не понимала, что чувствую. И чем больше слушала — тем сильнее не понимала. С одной стороны, в кафе Сашка пошёл, но мне показалось, что нехотя. Разговор поддерживал. Но не флиртовал, не делал намёков, не попросил телефон и не дал свой номер. Может, рассчитывает, что всё равно увидит Нику в центре, поэтому не надо ничего просить? Да, скорее всего.

От последнего диалога, когда Ника даже не намекнула, а прямо сказала Сашке, что увидела его интерес к ней, я просто обалдела. И правда хитрая… Вроде как показала, что всё поняла и отступила, и в то же время надёжно заарканила. Я, мол, буду дальше сюда ходить, и ты ходи, будь мужиком.

А потом Ника, судя по звукам, Сашку поцеловала… И перед глазами у меня потемнело от боли и разочарования.

70

Сашка

Уж не знаю, что Лиза делала с Мариной, но ни хуя не сработало.

Жена пришла домой ещё более замороченная, чем уходила. Вообще какая-то дёрганая вся, с глазами-плошками, на диком нервяке. Я даже заподозрил, что Марина начала дурь употреблять, но потом откинул эти подозрения — фигня, не может такого быть. Скорее всего, что-то ей покоя не даёт, мысль какая-то. И она её в голове вертит бесконечно.

Ушла якобы переодеваться и не вернулась. Даша два раза спросила, где мама, но мы с Викой её заболтали, потом включили мультфильм, потом раскраски взяли… а Марины всё не было. Она там хоть живая вообще?

Отправив девчонок в ванную сразу обеих, я пошёл в спальню.

Марина лежала на постели — до сих пор в уличной одежде, от чего я напрочь обалдел, и в наушниках. Музон врубила, чтобы от реальности отрешиться? Лучше бы к дочкам пришла, меломанка…

— Мари-и-ин! — позвал я жену громко, и она тут же подскочила на постели. Посмотрела на меня диким взглядом и вытащила наушники.

— Да, Саш? — сказала глухо и с таким несчастным видом, что все мои возмущения застряли в горле. Я-то хотел её упрекнуть, что она к нам на кухню не пришла, но как упрекать, когда на тебя так смотрят? Всё равно что бить лежачего.

— Что случилось-то? — пробурчал я, нахмурившись. — Ты пришла какая-то мутная, не переоделась, не поела. Я у Лизки, кстати, спросил, ели ли вы, и она ответила, что практически нет — так, в кафешку заходили. Ты чего себя голодом моришь, Марин? Не хочешь котлеты и пюре — давай я закажу что-нибудь. Роллы, пиццу? Что хочешь?

Не знаю, зачем я так много информации протараторил. Видимо, нервное.

А Марина, вместо того, чтобы просто ответить мне что-нибудь, вдруг расплакалась.

Да, я вообще ничего не понял. Что случилось, почему она плачет. Но это же не причина стоять столбом! Поэтому я просто подошёл к жене и осторожно обнял её, каждую секунду ожидая, что она мне вмажет.

Не вмазала. Продолжила плакать, уткнувшись лицом мне в плечо.

— Марин, я не буду врать: я не понимаю, что происходит, — признался я честно. — Ты очень странная последнюю неделю. Если тебя что-то гложет, расскажи. Постараемся вместе справиться. Мы же семья.

Зря я, наверное, это сказал. Марина, может, уже и семьёй нас не считает. А я считал.

Даже смертельно раненный, человек не перестаёт быть человеком. Так и мы — оба были ранены, но оставались семьёй. И если что-то случится с Мариной, я непременно приду ей на помощь. Уверен, что и она мне поможет. А это важнее любой обиды.

— Ничего, — прошептала она, мотая головой. — Просто… Я… представила тебя с другой девушкой… Ты сейчас мне изменяешь, скажи?

— С какой ещё другой девушкой? — обалдел я. — На хера мне другие девушки, я тебя люблю. Послушай, Марин. Ты из-за моего отъезда и развода, что ли? Не хочешь? Я же ради тебя решился, думал, что ты хочешь. Ты передумала?

Она вновь помотала головой, еле слышно всхлипывая.

— Не знаю…

Тут я сообразил, что Марину, по-видимому, гложет собственная неопределённость. Странно, что с такой остротой и трагичностью, ну да ладно, это можно списать на нервный срыв. Наверное, она никак не может понять — вроде бы и правильно, что мы решили разводиться, но в то же время плохо и больно. Отсюда и фантазии о других девушках. Думает, что я сразу во все тяжкие пущусь.