Закон «дегтярева»

– Ага, – просто сказал Дегтярь. – Ну и патронами затариться тоже. Местные торгаши в связи с артефактной войной совсем озверели, впятеро за боеприпасы дерут. В общем, по-любому спасибо тебе, сталкер. Если хочешь, давай втроем того сталкера найдем и арт у него заберем. Ему-то он точно нафиг не нужен. Замочат же парня за такой хабар, как пить дать замочат.

– Могут, – осторожно сказал я. – А можно поинтересоваться – тебе этот «Ноготь Мидаса» зачем? Захотел остров себе прикупить? Или сразу материк какой-нибудь?

– На хрен мне не уперся твой остров, – сплюнул на пол Дегтярь. – Просто я заокеанскую экономику хочу на ноль помножить. Чтоб у нас, славян, золота завались было. Тогда нам их валюта только на подтирку интересна будет, и никакая иноземная тварь больше нашего брата славянина друг с дружкой стравить не сможет.

Я невольно улыбнулся, и горькой получилась та улыбка. Этот бывший вояка, а нынче лесной борец за правду, реально хотел помочь. Причем всему славянскому миру, не деля людей на русских, украинцев, белорусов и так далее. Осчастливить всех, даром, и чтоб никто обиженным не ушел, как мечтали когда-то два великих писателя. Но, к сожалению, в реальной жизни не получилось еще ни у кого добыть то счастье для всех и каждого. Вот в Хармонте Рэдрик Шухарт попытался совершить такое в рамках одного отдельно взятого города. Только получилось это у него плохо. И страшно, чему я сам был свидетелем. Еле разгребли тогда это дармовое счастье, от которого никто не ушел без последствий[4].

И сейчас бывший полковник собирался замутить нечто подобное в мировых масштабах. Мне аж поплохело слегка, когда я представил, чем может закончиться такая благотворительность.

– Все это, конечно, круто и благородно, – сказал я. – И вообще ты молодец, реально. Не о себе думаешь, о людях. Но почему-то мне кажется, что эти люди моментально передерутся за тот «Ноготь», и твоя подготовка вряд ли тебе поможет. Навалятся кучей, разорвут, а потом пойдут мочить друг дружку. Счастья для всех не бывает. Потому что каждый его себе заполучить хочет, в личное пользование, и чтоб другим – шиш с маслом. Иначе кто его, счастливого, обслуживать будет, потребности его удовлетворять, если у всех вокруг точно такого же счастья по самую макушку? Так что ничего из этого не выйдет. Даже если ты жив останешься и действительно начнешь целые страны начинять золотом направо-налево, моментально оно в разы обесценится, и по-любому из этого ничего хорошего не выйдет.

– Да ты, брат, пессимист, как я погляжу, – рассмеялся Дегтярь. – И все твои выкладки – это предположения пессимиста, мрачные проекции в будущее, которого никто не знает. А я привык думать позитивно и творить добро другим людям, как я его понимаю и вижу.

– Ага, как же, – проворчал я. – О том, как ты добро творил, до сих пор легенды по Зоне ходят. Личный счет-то за тысячу трупов уже перевалил или еще нет?

– Ты лучше за своим личным счетом приглядывай, – слегка окрысился Дегтярь. – Он-то у тебя точно за три ноля зашкаливает.

– Ладно, закрыли тему, – хлопнул я ладонью по столу. – А то мы точно от разговоров о доброте и счастье перейдем к взаимному мордобитию. В связи с чем предлагаю поужинать чем Зона послала, после чего поспать сколько получится.

– Согласен, – кивнул Дегтярь. – Хреновый ужин всегда лучше хорошей драки.

…При этом не сказал бы, что ужин получился хреновым. Бывший полковник, как и любой тертый вояка, у которого появилось собственное жилище, оказался запасливым, словно старый хомяк. Из подвала немедленно был вытащен неслабый копченый окорок, каравай серого хлеба, пучок сизо-зеленого лука, пара консервов и бутыль из мутного стекла, в которой плескалось что-то условно-прозрачное.

– Огонь лучше не разводить, – сказал Дегтярь. – Дым из трубы вверх тащит, демаскирует. Все никак дымоход не переделаю.

– Сложная работа, – кивнул я, нарезая окорок. – Но если все грамотно сделать и дрова заготовить правильные, дым низом будет идти и рассеиваться. Хрен с десяти шагов от тумана отличишь, если, конечно, не принюхиваться.

– Во-во, – обрадовался Дегтярь, доставая с полки два стакана. – Я о том же думал. Зима близко, без отопления до весны протянуть не получится. Так что, если поможешь, вычислим того парня, арт заберем, и до весны можно в избушке перекантоваться, пока все уляжется. В рейды ходить будем, иностранных специалистов и их наймитов учить, как по нашей земле шастать…

Дегтярь говорил увлеченно, одновременно расшатывая пробку в бутылке. Наконец, пробка слабо чавкнула, покидая горлышко. Бывший полковник взболтнул содержимое, принюхался.

– Классный первач, – сказал он. – Жила не обманул, отменный продукт продал, сволота мордатая. Эх, рыбки бы сейчас вдогонку. Очень уж я рыбу уважаю. Только в Зоне у барыг она стоит как чугунный мост – если, конечно, не мутировавшая из Припяти, а нормальная, с Большой земли.

– Тем не менее, я вижу, что цена тебя не останавливает, – заметил я, кивнув на мусорное ведро, из которого торчал обглоданный скелет нехилого леща…

– Жрёте? – донеслось с койки. Следом раздался слабый стон.