Закон десанта – смерть врагам!

Беседа состоялась в цокольном этаже недостроенной и временно законсервированной ТЭЦ, где имелись просторные площади, низкий потолок и множество подручных приспособлений для продуктивной беседы — крюки, торчащая арматура, узкие вентиляционные отдушины. Стойко пахло паленой изоляцией. Присутствовали все из уцелевшего «Питомника» — кто бы им доказал, что они здесь лишние? У господина Чепурного были неплохие нервы. Мужчина в самом расцвете сил, лицо породистое, барское — его привязали к стальному крюку, но пока не подвешивали — он кривил сжатые губы и держался с достоинством. Но до первой боли. У него оказался пониженный болевой порог.

— А что ты хочешь, Илья Григорьевич, — сокрушенно вздохнул Пригорницкий, — финал закономерен. Друзья приходят и уходят, а враги накапливаются. Учти, ты будешь долго находиться в узах и темницах, покуда не начнешь говорить правду. Мы слушаем тебя.

Но правда г-на Чепурного была понятием эластичным. Он гнал откровенную пургу.

— Довольно, — поморщился Вадим.

— Вот именно, — поддержал Пригорницкий, — орально-церебральный секс называется. Мозги он нам трахает.

— Подключим двести двадцать, Александр Николаевич? — вкрадчиво предложил вежливый паренек, немного знакомый с законами Ома и Теслы.

Предложение имело свои плюсы. Ведь чем хорош переменный ток? — Нет-нет, да и долбанет.

Но Алик Пригорницкий посчитал, что есть способ лучше. Зрителей попросили перекурить в соседнем зале, а из фургона в подвал спустилась темная личность с чемоданчиком и высшим медицинским образованием. Прошло минут пять, и клиента довели до нужной кондиции.

— Проходите, — объявил Пригорницкий, — этот тип уже настроен на нужную волну.

«Пациента» отвязали от крюка, он занимал полулежачее положение между стеной и полом. Прерывисто дышал, на лбу поблескивали бисеринки пота, по губам блуждала робкая улыбка.

— Итак, октябрь 82-го года, Илья Григорьевич, — напомнил Пригорницкий, — Андропов — председатель КГБ, Брежнев еще не в Кремлевской стене…

— Я работал в ПГУ — Первом Главном Управлении КГБ СССР… — слабым голосом сообщил Чепурной, — Ведерников трудился в «Девятке» — охрана важных государственных лиц и объектов…

И опять вся эта поднадоевшая пьеса разыгрывалась не по нотам. Господина Чепурного и господина Ведерникова банально наняли — они были уверены, что в деле замешана израильская разведка — «Моссад»… Операцию «Питомник» двадцать лет назад проводил секретный отдел, формально причисленный к Седьмому Управлению, ответственному за техническое обеспечение и слежку. В недрах этого же Управления проект и был похоронен. Причиной тому явилась вовсе не глупость первоначальной идеи — Андропову задумка нравилась. Провинился некий профессор Моравский, являвшийся фактически руководителем засекреченной «школы» в глуши Томской области. Крупнейший специалист по психо— и гипнотерапии, можно сказать, светило международного уровня (ни разу, впрочем, из страны не выезжавшее) — был вынужден высиживать в тайге, являясь, по факту, директором оригинального детского садика и контролируя работу прочих «преподавателей». Но профессор был себе на уме. Хитрый профессор. Драма разыгралась после того, как в руки Моравскому попали некие секретные документы, и поступили сведения, будто эти самые документы он пытался сбагрить «Моссаду», всячески ища выход на представителей израильской разведки. Помимо профессора в деле засветился его ассистент — некто Гномов. Словом, прибыла в лес «правительственная» комиссия в составе спецназа и трех штатских.

Дело происходило ночью — вернее, поздно вечером, детей уже уложили. Окружили территорию, робко постучали в ворота. Арест профессора означал одновременное закрытие проекта — с этим следовало смириться. Сколько требовалось спецназу, чтобы пробиться на территорию, собрать перепуганных детишек, выстроить персонал, поголовно пересчитать, обнаружить нехватку профессора с ассистентом и взломать тяжелую дверь на третьем этаже? Минут пятнадцать — с гарантией. Профессор понимал, что ему конец, когда увидел с третьего этажа сигналящие под воротами машины. Но конец бывает разный. Документы, отпечатанные на машинке (не было тогда никаких компьютеров), по словам ассистента Гномова, хранились в сейфе, доступ к которому имел только Моравский. Так что же сделал этот изощренный тип — крупный специалист по кодировке, изменению сознания и погружению человека в транс? Приказ ассистенту — и некто Гномов кубарем скатился на второй этаж, выхватил из кроватей троих детей и потащил наверх — в лабораторию Моравского!