Закон дороги (СИ)

Стоило крылатому фантому покинуть купол, как среди нетопырей поднялась настоящая паника. Наблюдать, как он расправляется со зловредными летунами, волшебники не стали: огонек Лоцмана почувствовал далеко впереди темное колдовство. Где-то кипел бой, и нешуточный. Хранительница и Лоцман ощущали чужое напряжение, боль и ужас умирающих, дикое необузданное ликование побеждающих, отголоски чьей-то леденящей душу волшбы и слабеющие с каждым разом попытки от нее защититься. Поворот, еще поворот, бегом — через обширный пещерный зал к освещаемой неясными багровыми всполохами арке… И маленький отряд вышел в тыл к тем, кто противостоял воинам из сопредельного мира. Спиной к замершим в зыбком полумраке спутникам Тайри стоял некто высокий, в тускло отблескивающем темно-лиловым шелком плаще. Длинные пегие волосы перехвачены на затылке в "конский хвост". Чуждые темные чары оплетали незнакомца плотным коконом, который ощущался физически, болью и холодом обжигая кожу. Обладатель шелкового плаща виртуозно "дирижировал" атаками нетопырей совместно с нападениями нескольких десятков уродливых карликов, весьма неплохо вооруженных.

— Вот мерзость, — как от боли скривилась Тайри, — он что-то делает с камнем… Превращает его в змей, которые пьют силу и медленно убивают чародея-реонца.

— Да что тут раздумывать, прикончить главаря, пока он нас не видит, — сквозь зубы процедила Одри, покачивая на ладони заговоренный дротик с серебряным наконечником, — для такого красавца ничего не жаль!

Даррен чуть придержал ее за плечо, начертил над острием какой-то знак, на мгновение полыхнувший зеленым.

— Вот теперь — давай, — кивнул он.

Девушка легко метнула маленькое копье, одновременно Тайри сняла защитный купол и пустила гулять по рядам карликов парочку ярких огненных вихрей. Низкорослые горе-вояки тут же сбились в кучу, жалобно подвывая и закрывая головы руками. Темный воин вздрогнул, когда заколдованный дротик впился ему в спину, и обернулся к нападавшим. Хранительницу пробрала дрожь, когда она разглядела его лицо. Гладкая белая маска, лишенная всякой подвижности, бледная кожа натянута, как у мертвеца, впалые щеки, тонкие губы, а глаза залиты чернотой. В главаре нападавших не было жизни, но и мертв он не был.

— Вот те раз, — зло сплюнул через зубы Габриэль, — а я-то был уверен, что Продавшиеся только в детских страшилках бывают.

— Кто такие? — не понял Даррен.

— Люди, добровольно отдавшие себя тьме в обмен на какое-то содействие или благо. За кучу золота, например. И чем больше и старательнее служит такой человечек, тем сильнее становится похожим вот на это, — пояснила, ничуть не стесняясь быть услышанной противником, Одри, — и все-то у него заемное, не свое. И жизнь, которая не-жизнь, и сила, и воля. Зачастую, даже ум, и тот чужой.

— Кто?!!! Кто посмел здесь… — не голос — скрежет, режущий слух, — Женщина! Ты не знаешь…

— Знаю, — твердым голосом прервала его Тайри, — знаешь и ты, что пощады не будет. Убери своих прихвостней, или мы их уничтожим.

Продавшийся странно и страшно улыбнулся.

— Волшебница из Города… Не думал я, что мы столкнемся так скоро. Время близится, и противник стократно сильнее меня ждет своего часа. Полагаешь, что убила меня? Нет, всего-то лишила возможности колдовать на какое-то время. Моя королева вернет мне силы, и мы встретимся снова, чародейка, уже на стенах…

— Да что ты слушаешь этого болтуна, госпожа, — с досадой произнес Габриэль, и, почти без замаха, метнул нож — всего лишь обыкновенный нож-рыбку, не серебряный, не заговоренный.

Узкий клинок без звука вошел в незащищенную шею противника чуть пониже уха.

— Простой воин… Простой нож… Честная сталь… — просипел главарь, закрывая свои черные жуткие глазищи, — как и обещали…

Его охватило багровое пламя, сразу всего, но тихий голос, что услышали стоявшие вокруг, уже совсем человеческий, не был страдальческим. В нем, скорее, звучало несказанное облегчение и надежда, в которую уже давно не верилось:

— Спасибо, воин….

— Что я сделал? — недоуменно спросил де Рейвен, разглядывая оставшуюся от колдуна горстку пепла.

— Не уверен, но, по-моему, ты принес ему желанную свободу, Габриэль, — задумчиво промолвил Лоцман, — Может, ему предсказано было, что смерть от честной стали освободит его от всех долгов сразу. Посмертный покой дорогого стоит, особенно для таких, как этот.

— Не знаю, как с Продавшимся, а одно доброе дело мы все-таки сделали, — сказала Одри, — вон тем бедолагам жизнь спасли, — она кивнула в сторону стоявших на почтительном расстоянии воинов в легких кожаных доспехах и островерхих шлемах. За их спинами неловко переминались с ноги на ногу человек пять в странной длиннополой одежде — то ли купцы, то ли лекари, на плечах сопровождавших их слуг висели тяжелые объемистые сумы.

— Эй, почтенные, помощь не нужна ли? — обратился к ним Габриэль, — раненых, там, перевязать, или другое что?

— Благодарствуем, светлый господин, нету у нас раненых, а убитым уже не поможешь. Мы в Город шли, — произнес громко, видимо, самый смелый.