Закон Дракона

От этой боли он и пришел в себя. А может, от холода, неистово ломящего кости. Или же от ветра, назойливо теребящего ресницы, слипшиеся от слез и крови.

Разлепить веки было непросто, но Лис все-таки сделал это.

Над ним от края до края мира раскинулось небо с крупными звездами. Обе луны внимательно смотрели на парня с высоты, словно тревожась — не простынет ли он, лежа на земле под мелким ночным дождем?

Но Лису было все равно. Перед его глазами все еще стоял полутемный зал с троном из стальных змей и мертвое лицо мессира поверх крохотного раскаленного солнца.

Парень знал: стоит пошевелиться — и тело немедленно отзовется взрывом запредельной боли. Поэтому уж лучше лежать на сырой земле, смотреть в небо и ощущать, как дождь бьет по сожженным губам и как медленно, но неотвратимо подбирается ночная сырость к пока еще теплому сердцу.

Но умереть сейчас, лежа на мокрой земле, ему было не суждено.

Внезапно одну из лун загородило пламя факела, и Лис невольно прищурился.

— Слышь, бродяга, чего это ты здесь разлегся? — раздался над головой грубый голос.

Капля горячей смолы упала на лицо парня, он невольно дернулся — и тут сбылись самые худшие его ожидания. Боль, притаившаяся в его теле, вырвалась наружу. Адский огонь опалил горло. Парень застонал, зажал ладонями рот и принялся корчиться на земле.

— Может, у него падучая? — с сомнением поинтересовался другой голос. — Или же демоны вселились в этого бродягу и теперь мучают его изнутри?

— Самое лучшее средство от демонов и падучей — это веревка, — авторитетно заявил первый. — Была бы моя воля, я б всех этих нищих, бездельников и бродяг отправлял на виселицу сразу после поимки.

— Сразу нельзя, — вздохнул второй. — Какой же это закон будет, если сразу? Надо, чтоб судья приговор прочитал, тогда можно. А так чтоб вот после поимки и прямо тут же вешать — никак нельзя…

— Ладно, хорош трепаться, служивый. Давай-ка лучше глянем, что это за любитель загорать по ночам в луже…

Чья-то сильная рука ухватила Лиса за шиворот и рывком поставила на ноги. На запястьях парня сомкнулись стальные перчатки, рванули вниз, вынуждая оторвать от лица ладони.

Перед ним стояли двое стражников, закованных в стальные доспехи. Один из них держал в руке факел и пытливо заглядывал в лицо пленника.

— Разрази меня гром! — воскликнул вдруг факельщик. — Пусть Низшие прямо сейчас уволокут мою душу под землю, если это не тот же самый прохвост, которого мы упустили вчерашней ночью!

— Точно, он, — удивленно протянул второй стражник. — Похоже, выперли его из дома с фонарем, и теперь ему не миновать петли…

Насквозь промокшая рубаха облепила тело Лиса, словно саван мертвеца, вылезшего из полузатопленной могилы. Парня начало не на шутку трясти — нервная дрожь от пережитого и ночной холод сделали свое дело. Осколки зубов стучали друг о друга, и унять эту дрожь не было никакой возможности.

— Что это с ним? — немного испуганно спросил стражник.

— Демоны его изнутри мучают, — пояснил факельщик, отвешивая Лису тяжелый удар кулаком в живот, от которого парень согнулся в три погибели и снова рухнул в лужу.

— Это тебе за то, что убежал, — прошипел стражник. — А это — за то, что нам начальник стражи из-за тебя по два талера из недельного жалованья высчитал.

Новый удар — на этот раз кованым сапогом в лицо — заставил Лиса разогнуться, хватанув при этом раскрытым ртом грязи из лужи. Вонючая жижа хлынула в легкие, и парень зашелся в надрывном кашле. Факельщик, ярясь все больше, замахнулся для нового удара, но напарник остановил его.

— Хватит, Крос, — сказал он. — Ты забьешь его насмерть, а за труп беглого преступника никто не даст нам награды.

— Тоже верно, — с сожалением проговорил стражник, переводя дух — не такое уж это простое дело лупить преступников в полном пехотном доспехе. — Хватай его за одну руку, я возьму за другую — и потащили.

— Ну вот, если б ты его не бил, глядишь, он пошел бы сам, — вздохнул второй стражник.

— Вряд ли, — качнул тяжелым шлемом факельщик. — За этот год я уже третий раз подбираю беглых преступников неподалеку от дома с разбитым фонарем, и все в похожем состоянии. Не знаю, что там творится и почему городской страже запрещено переступать его порог, но по мне стоило бы перевернуть этот домишко вверх дном.

— Это еще почему? — удивился второй стражник, пыхтя и отдуваясь, — волочь безвольное тело по земле труд не из легких, даже если это тело подростка.

— Потому, что лишать языка беглых преступников имеет право только городской палач по приговору суда. Видел, как хрипел этот парень, да и морда у него вся в кровище. Я уверен, что у него тоже нет языка, и его выдрали ему в том самом доме. А кому нужно такое, кроме как слугам Низших, проводящим запретные обряды?

Второй стражник ничего не ответил. Его напарник, отличавшийся крутым норовом, сейчас говорил страшные вещи, за которые вполне сам мог лишиться языка. И составлять компанию говорливому товарищу в столь неприятном деле у стражника не было ни малейшего желания.

* * *