Закон Единорога

Плох тот аббат, который не желает стать кардиналом

Жак-Армию, дю Плесси де Ришелье

Вопреки моим ожиданиям, наше пребывание в замке Мобрюк, сменившем теперь свое название на Бельрун, несколько затянулось. Необходимо было привести себя в порядок, отдохнуть перед дальней дорогой, подготовить возок, не приспособленный изначально для транспортировки принцесс. Кроме всего прочего, на нас лежала печальная обязанность похорон нашего друга… Эжени все эти дни пребывала в каком-то странном оцепенении, находя себе некоторое утешение лишь в том, что помогала Деметриусу ухаживать за ранеными при штурме замка солдатами. Почти все остальное время она проводила, сидя у могилы Люка…

– Может быть, ей лучше уехать куда-нибудь подальше отсюда, – вздохнул Бельрун, глядя на ее поникшую фигуру, – Но у меня как-то язык не поворачивается сказать об этом. Понятное дело, я не оставлю ее… Лишь бы она сама не извела себя, – печально завершил он.

– Время – лучший лекарь, сморозил я дежурную глупость, в душе отлично понимая, что в данном случае оно может быть только могильщиком…

Его величество, припертый к стене моими аргументами, нехотя был вынужден согласиться на предложенную сделку и теперь мелко мстил мне, напропалую любезничая с Лаурой. В ответ он получал милые кокетливые улыбки, ничего не значащий щебет и неиссякаемый поток славословий в мой адрес. Филипп мужественно вытерпел обстоятельное описание моих странствий и похождений, очевидно, являющихся вольным пересказом версий Лиса и Бельруна, а также захватывающее повествование о ее освобождении из плена Лейтонбурга. Последняя история была выслушана королем Франции с особенным вниманием, а при небрежном упоминании принцессой о трауре по случаю кончины императора Отгона II лицо его величества заметно просветлело. Через некоторое время, найдя меня во дворе и вдоволь налюбовавшись, как я дрессирую Сэнди, он с любезной улыбкой подошел ко мне.

– У вас чудесная невеста, – изысканно обратился ко мне Филипп Август. – Я искренне желаю вам, чтобы ваш брак оказался удачнее моего… Поверьте, я восхищен историей вашей любви!

– Никогда не подозревал, ваше величество, что вы любитель романтических историй, – вежливо кланяясь, иронично заметил я.

– Это верно, – король насмешливо улыбнулся. – Я люблю лишь те из них, которые заканчиваются смертью моего врага.

Наутро третьего дня замок опустел… Кроме Эжени, Деметриуса, раненых и трех солдат, оставленных для его охраны, в нем не осталось никого…

Бельрун с десятком солдат сопровождал его величество короля Франции, получившего от меня шифрованное послание в тамплиерское командорство, расположенное в Балансе. В пергаменте, данном мною королю, содержалось предписание всем тамплиерам, увидевшим этот документ, содействовать его величеству в возвращении престола Франции. Я же, в свою очередь, взяв на себя нелегкую миссию почтового голубя, вез в Тулузу блистательной королеве Элеоноре любовное письмо от ее мужа, в самых изысканных выражениях повествовавшее о его чудесном спасении из лап предателя Мобрюка, и о нежных чувствах, с которыми он ждет ее в Париже. Теперь это послание очень мило соседствовало в моей походной сумке с копиями писем королевы к Джону Плантагенету. Не удалось избежать и маленького казуса. Утром перед самым отъездом в мою комнату ворвалась разъяренная Лаура-Катарина и в самых решительных выражениях потребовала объяснить, как сочетаются мое тамплиер-ское звание комтура и намерение жениться на ней. Пришлось битый час успокаивать мою нареченную, рассказывая ей, что я являюсь фамильяром высшего посвящения в ранге, так сказать, «тайного советника» и не связан целибатом или какими-либо иными обетами.

Отдохнувший и отъевшийся король, вначале имевший жгучее желание разорвать барона Мобрюка четверкой диких коней, впоследствии сменил гнев на милость и принял мудрое решение обеспечить своему врагу такую же жизнь, какую тот хотел удостоить ему.

– Содержать Кретьена Мобрюка в клетке до конца его дней, на хлебе и воде! – сурово приказал король.

– Слушаюсь, ваше величество, – поклонился Бель-рун. – Он заслуживает такого наказания! Конечно-конечно, – добавил он, провожая взглядом дородную фигуру удаляющегося Филиппа. И мне почему-то подумалось, что по возвращении барона Шадри де Бель-руна в свой замок строгий режим его узника будет заменен на общий. С обитателями этого дома…

…Итак, по завершении всех дорожных сборов мы все-таки отправились в путь. Майский Лангедок! Южная Франция в самое прекрасное время года, когда все вокруг цветет, благоухает, зеленеет, стремится ввысь, к солнцу, к лазурному небу! Южная Франция, где улыбки на лицах крестьян, казалось, запечатлены навеки, а уныние и скорбь можно видеть лишь на каменных изваяниях христианских соборов, да и то скорее всего лишь потому, что послушный резцу скульптора камень не властен был изменить выраже ние своего лика.