Закон Единорога

– Мы непременно последуем вашему совету, – отозвался монах. – Сейчас на юг стремятся все, кто еще не отвык мыслить. После отмены интердикта святые отцы так рьяно бросились сжигать все то, что они считают ересью, что скоро небо Франции станет черным от смрадного дыма… – Он тяжело вздохнул. – Да что говорить, если сама королева решила нести бремя своего вдовства именно там. Сейчас она направляется в Тулузу вместе со своим двором и юным королем.

Я удивленно взглянул на Лиса. Я понимал, что особой любви между Филиппом-Августом и его несчастной женой не существовало, но отправиться на первой неделе траура в блистательную Тулузу, к курту-азнейшему двору Раймунда VI… Воистину, эта женщина спешила жить!

– Прощайте, друзья! – поднял руку брат Жан. – Даст Бог, свидимся! Пойдем, Орин.

– Постой, постой! – остановил их д'Орбиньяк, загораживая дорогу конем. – Вот" возьми, – он протянул монаху экспроприированный у меня мешочек, в котором, по моим подсчетам, оставалось еще что-то около тридцати солидов. – Купи себе какую – нибудь другую одежду. Не думаю, чтобы в Альби особенно жаловали монахов.

Брат Жан принял дар моего щедрого друга и, улыбаясь открытой обаятельной улыбкой, осенил его крестным знамением.

– Сын мой, все, что дано от чистого сердца и для благого дела, воздается тебе сторицей.

– Аминь! – завершил Лис. – Н-но! – он тронул шпорами коня. Мы быстро расселись на свои места, и наша кавалькада тронулась в путь.

– Э-эй! – донеслось до нас. – Рейнар! Ты что, с ума сошел? – брат Жан растерянно глядел вослед удаляющейся процессии. – Куда нам такие деньги? Вернись немедля!

– Приданое Орин! – крикнул довольный Лис и, уставившись на меня, задумчиво спросил: – Кстати, мессир, а у нас еще есть деньги? А то мне командировочных выдали только до встречи с вами…

Я только хмыкнул.

– Есть, – успокоил я своего экономного друга. Я никогда не обладал его бережливостью, поэтому всегда брал избыточное количество золотых кружочков.

Оставшаяся часть пути прошла на удивление мирно. Я рассказывал Лису о происшествиях предыдущих дней, и мы вместе пытались найти хоть какое-то рациональное зерно в куче информации, имевшейся у нас на сегодняшний день.

– Кстати, Вальдар, – переходя на мыслесвязь, обратился ко мне Рейнар. – Ты так и не обнаружил ничего относящегося к пресловутой Книге?

– В общем-то, нет…

– Это не есть хорошо, – опечалился Лис. – «Это есть отвратительно и безобразно», как выражается Отпрыск.

– Ты его видел? – с отвращением спросил я.

– Его не увидишь! Он сейчас кричит на всех углах о бессмысленности экспедиции и о безнравственном поведении ее начальника.

– Я к нему тоже хорошо отношусь, – холодно отозвался я.

– Думаю, его это порадует. Но копает он, в общем-то, не под нас, а под Рассела. Напечатал в институтском ежегоднике гнусненький научный трудик, в котором усиленно проталкивает мысль о том, что Книга – это исключительно плод твоей больной фантазии, народных суеверий и Расселовых амбиций.

– А Рассел что? – без особого интереса спросил я.

– Ты что, его плохо знаешь? – удивленно воззрился на меня Лис. – Приклеил ему кликуху «инквизитор», теперь его никто всерьез не воспринимает. Найти бы эту Книгу да ка-ак навернуть ею Отпрыска по его лысой башке! – внезапно пылко произнес Лис.

– Давай пока ограничимся первой частью, – задумчиво произнес я. – Впрочем, я уверен, что если это суждено, то она нас найдет сама.

– Стой! – услышали мы грубый окрик. Высунувшись из повозки, я увидел небольшой отряд конных аршеров, преграждавший нам дорогу.

– Не знаю, как Книга, а неприятности нас, по-моему, уже нашли, – пробурчал Лис.

– Вы не встречали на этой дороге молодого бене-диктинского монаха, именуемого брат Жан, или брат Гуг – Невидимый Епископ Галеардский? – грозно спросил начальник отряда. – Этот отступник распространяет ересь и подлежит суду инквизиции. С ним могла быть девчонка и нахальный верзила с посохом и мандолой.

Я искоса взглянул на Лиса: на его лице читалось приветливое недоумение.

– Ну, отвечайте, циркачи! – рявкнул стражник.

– Епископа? – раздался простодушный голос Бель-руна, приобретшего внезапно чисто оверньское произношение. Куда подевалась его природная живость и смышленость! На лице Винсента читалось полнейшее непонимание вопроса и искреннее желание помочь. – Не-е… епископов никаких не видели! Да и как же его увидишь, когда ваша милость сами изволят говорить, что он невидимый? – Бельрун глуповато приоткрыл рот и захлопал ресницами. – Нет, епископов не видели, – обстоятельно повторил он. – А вот, помню, шла селянка с гусем, жирный еще такой гусь, все из корзины норовил вылезти. Оно и понятно, какая живая тварь в корзине сидеть пожелает… Дальше три воза с сеном… – и Бельрун начал, загибая пальцы, честно и подробно перечислять все, встреченное нами на пути. Через пять минут стражники, не выдержавшие и трех лье его эпопеи, осыпая нас проклятиями, двинулись дальше.

– А! – заорал им вслед хитрец. – Вспомнил, вспомнил! Были монахи!

– Ну? – вновь приобретая интерес, остановил коня предводитель.