Закон есть закон (сборник)

«Почему? – часто думал я. – Зачем ему, чтобы я был рядом? Что это: человеческое участие или повод для злорадного торжества?»

И приходил к выводу, что скорее всего первое.

Он никогда не позволял себе никаких выпадов в мою сторону, ничем не уязвлял моего самолюбия. Наоборот: когда случалось принимать овации или очередную награду, приглашал стать рядом с собой, а это кое-что да значит.

И я вставал рядом и стоял со своим неуклюжим фаготом, в блестящем на локтях фраке, мешая тем, кто устремлялся его поздравить.

Когда нам все же объявили, что самолет захвачен и после посадки мы, уже в качестве заложников, должны смирно сидеть на своих местах и не двигаться до особых распоряжений, я не сильно расстроился: ведь с нами он, мой талантливый и везучий спутник по жизни, поэтому ничего ужасного с нами случиться просто не может.

Даже когда прошли часа три, и мальчики, еще Недавно вежливые и аккуратные, стали нервозными и сердитыми, я не особо волновался.

Что творилось снаружи, мы не знали, но понимали: дела у наших террористов не заладились, что-то пошло не так.

Жена моя нервничала, то и дело спрашивала меня, что будет, и я ее успокаивал – все, мол, будет хорошо.

Я не знаю, как вела себя наша элитная группа, ведь они сидели впереди, а я ближе к хвосту, но никакого шума оттуда не доносилось.

Пить нам давали, но не кормили.

Мальчики становились все жестче, в руках у них появилось оружие.

Наконец что-то, видимо, произошло: террористы пошли по рядам, внимательно разглядывая пассажиров.

Они выбрали в бизнес-классе какого-то солидного гражданина, подвели его к люку, выстрелили ему в затылок, и он выпал на летное поле.

Все услышали, как его тело грузно, с шлепком ударилось о бетон.

Мы оцепенели от ужаса.

Вот так. Просто взяли и у всех на глазах убили человека.

А с виду такие правильные и вежливые молодые люди.

Когда один из них проходил мимо меня, я осторожно глянул ему в глаза и ничего там не увидел.

Либо там вовсе не было ничего, либо за этим «ничего» таилось нечто столь безобразное, что мне не дано ни увидеть, ни понять это.

Я поежился. От этой пустоты мне даже зябко стало.

Прошло еще полчаса.

Они опять открыли люк, схватили еще кого-то из того же бизнес-класса, подтащили к люку, выстрелили в затылок и выбросили наружу.

Мы ахнули.

Зашевелились.

Кто-то попытался встать.

Но приподнявшихся быстро усадили.

Женщины беззвучно плакали.

Мужчины старались не замечать, что их женщины плачут.

Я, обняв свою жену, нервно теребил мочку ее уха.

И все время пытался подглядеть, осторожно вытягивая шею, что там с нашим дирижером.

Он, очевидно, так плотно сидел в своем кресле, что не было видно ни локтя, ни макушки.

Только над соседним креслом возвышался огненно-медный мелко дрожащий пучок.

«Плачет, наверное, как и моя», – сочувственно подумал я.