Закон Фукусимы

Ясно… Белая палка оказалась кусунгобу – ножом, который в средневековой Японии использовался для одного-единственного ритуала.

Но в данном случае оказалось, что не единственного.

– Надеюсь, что ты сделаешь то, за чем пришел, – проговорил кумитё, причем в его голосе мне почудилась надежда. Потом он поднял правую руку с ножом, сделал длинный надрез на лбу по границе роста волос, засунул пальцы левой руки в рану и принялся резать ниже, оттягивая вниз кожу со лба.

Выглядело это одновременно ужасно – и завораживающе. Человек абсолютно спокойно одним пластом срезал себе кожу с лица. Веки отрезать не понадобилось, отвалились сами. Как и губы. Рывок – и лицо, словно окровавленная тряпка, оказалось в руке кумитё, который отбросил его от себя, будто дохлую крысу. Вот уж не думал, что восточный термин «потерять лицо» может быть исполнен столь буквально.

А потом кумитё откинул полу кимоно, обнажив живот, взялся за скользкий от крови нож обеими руками, вонзил его в левый бок и потащил к правому.

Я невольно сжал зубы… Представляю, насколько ему было сейчас больно, но этот человек, похоже, наслаждался той болью. Твою ж душу! Лучше б быстро резанул, а то ведь тащит по сантиметру в секунду…

Кумитё совсем немного не дотащил кусунгобу до края живота, когда силы оставили его. Но он продолжал сидеть на полу – поза «лотоса» довольно устойчивая конструкция, даже когда спина согнута, а голова упала на грудь. Под кумитё натекла уже лужа крови, петли разрезанных кишок вывалились из широкой раны в животе, в воздухе, насыщенном запахами засохших цветов и разогретых ароматических свечей, завоняло содержимым кишечника…

Но глава клана Ямагути-гуми был еще жив. Люди с такими ранами умирают долго, порой несколько часов. Теряют сознание от боли, приходят в себя, снова выключаются – если повезет. Некоторым везет меньше, и спасительное беспамятство их не накрывает. Страшная смерть. Слишком страшная для живого человека. Может, потому даже в экстремально жестокой средневековой Японии придумали, как избавить человека от столь ужасных страданий.

Я сделал два шага, примерился – и нанес «Бритвой» один короткий удар. Вниз – и сразу вверх. Я помнил, как черный меч Виктора сделал это за меня в первый раз. Но сейчас мне показалось, что я все-таки справился сам.

Отрезанная голова кумитё упала на грудь и повисла на куске кожи, как и полагалось по ритуалу. Кровь из обрубка шеи хлынула потоком, багровая лужа стремительно поползла вперед, к ногам людей, врывающихся в кабинет через открывшиеся ворота.

Я спокойно посмотрел в черные зрачки дюжины стволов, направленных мне в лицо. Что ж, надеюсь, моя смерть будет не столь ужасной, как у главы клана Ямагути-гуми.

Но почему-то ворвавшиеся боевики якудзы не стреляли. Вместо этого, продолжая держать меня на мушках своих пистолетов, расступились, пропуская вперед молодого человека в деловом костюме, лет двадцати пяти с виду.

Этот парень с зализанными назад волосами аккуратно обошел кровавую лужу, скользнул взглядом по «Бритве», зажатой в моей руке, и лишь после этого удостоил меня взглядом, которым генерал окидывает солдата со шваброй и грязным ведром, случайно попавшегося на пути.

– Так вот ты какой, Воин тысячи лиц, – произнес парень. – Я думал, что ты выглядишь более мускулистым.

– Нравятся мускулистые супергерои – читай комиксы, – буркнул я, мысленно отдавая приказ своему ножу убраться обратно в руку. Против такой кучи стволов вряд ли даже «Бритва» поможет, и мне как-то не хотелось, чтобы после моей гибели кто-то ее схватил и превратился в мумию. Достаточно уже смертей на сегодня. Пусть моя станет последней.

– А ты, смотрю, нарываешься на пулю, – задумчиво произнес парень. – Конечно, это можно было бы устроить. Даже нужно, учитывая, что отец потерял лицо из-за тебя и был вынужден совершить то, что совершил, чтобы вернуть его. – Парень задумчиво почесал подбородок. – Но в то же время он назначил тебя своим кайсяку, что само по себе великая честь. И, говоря по правде, ты просто выполнил его задание, и выполнил блестяще.

Сын кумитё махнул рукой, и стволы, направленные на меня, опустились.

– Что ж, якудза уважает тех, кто выполняет невыполнимое. Сегодня твой счастливый день, гайдзин по прозвищу Снайпер. Можно считать, что ты умер и сегодня родился заново.

– Мне не привыкать, – сказал я.

Парень в костюме усмехнулся.

– Я наслышан о твоих подвигах. Ладно, можешь идти куда захочешь. Ты заслужил этот бесценный подарок – жизнь.

– Вот уж спасибо, – проворчал я – и направился к выходу, все еще не исключая, что мне в затылок прилетит пуля.

Не прилетела.

Я шел по коридору к лифту, и мне казалось, что невидимые воины в старинных доспехах одобрительно кивали, когда я проходил мимо. Хотя, конечно, это была лишь игра моего воображения.

* * *