Закон и честь (СИ)

Генри Вустер, капитан городской полиции, глава Империал-Ярда и непосредственный начальник Джентри любил курить. Курил он всегда, много и в любое время дня и ночи, когда оставался на ногах. Вустер обожал дорогой табак и громадные изогнутые трубки. А ещё, наверное, даже больше курения, Вустер обожал устраивать полнейший разнос своим подчинённым. По крайней мере, к такому неутешительному выводу пришёл Джейсон, вот уже добрых десять минут выслушивая от капитана всё, что тот о нём думает. Причём в самых неприличных тонах и грубых выражениях. В своём кабинете Вустер не стеснялся сыпать отборной бранью и орать так, что от звуков его трубного голоса испуганно съёживались огоньки горевших на всю мощь газовых рожков. И его ничуть ни заботило то, что его вопли пробивались наружу, выплёскиваясь в заполненные полисменами коридоры и соседние кабинеты.

Вустер грыз чубук дымящей, как паровоз, трубки с таким ожесточением, что Джейсон испугался, как бы начальник не перекусил его пополам.

— Джентри, сукин ты сын, — откашлялся Вустер, когда исчерпал весь словарный запас нелицеприятных выражений. Его мясистая, с тщательно выбритыми щеками и подбородком, но с густыми, щегольски закрученными на кончиках усами, физиономия цветом напоминала промокший кирпич. — Ты понимаешь, во что ты превратил доверенную тебе операцию? Не знаешь? Не перебивай! А я знаю. Представь себе, неблагодарный ты засранец, что я знаю. Что? Вижу, и ты хочешь узнать. Ну так я скажу тебе!

Джейсон поморщился. Когда Вустер начинал читать морали, то брызгал слюной во все стороны, причём по большей части в лицо осыпаемого бранью оппонента.

— Ты устроил на улице города средь бела дня, на глазах у сотен свидетелей форменный цирк! Цирк, представление для разинувших рты дармоедов! Ты хоть деньги то успел взять с них, а, Джентри? Молчишь? Правильно, молчи. Что ещё может сказать такая неблагодарная свинья, как ты? Джентри, ты кто — циркач, клоун? А раз так, я что, похож на твоего личного антрепренёра?

Вустер сложил волосатые лапищи на объёмном, затянутом в сшитый на заказ синий мундир брюхе. Выпустив в сторону замершего по стойке «смирно» старшего инспектора струйку пахучего густого дыма, шеф Ярда с хеканьем потёрся широченной спиной о спинку кресла.

— Эта чёртова чесотка меня совсем достала, — пожаловался он. — А мой докторишки говорит, что у меня осеннее обострение какой-то вонючей кожной болезни. Слышь? Звучит так, словно я подхватил сифилис от шлюхи с улицы Тюльпанов. Моя жена боится ко мне лишний раз притрагиваться! А всё из-за диагноза этого жалкого рыжего докторишки… Не люблю рыжих… Джентри, ты что лыбишься, как сивый мерин?!

С трудом сдерживая расплывающиеся в ухмылке губы, Джейсон спокойно сказал:

— А почему бы не попробовать сменить доктора?

— Да ну их, — отмахнулся Вустер, перемещая изгрызенную трубку из одного уголка рта в другой. — Все эти засранцы одинаковы. Чёртовы жулики, только и мечтающие опустошить твой кошелёк, врачуя от придуманных такими же, как они, болванами болезней. Вонючки.

Джентри стоял в кабинете Вустера всё в том же промокшем насквозь костюме, в сбитых туфлях, с остатками клея от фальшивой бороды на небритых щеках. Капитан смерил инспектора подозрительным взглядом бульдожьих глаз, словно только что увидел. Насупился, раздражённо фыркнул:

— Ты выглядишь, как последний бандит, Джентри. Право слово, глядя на твою вечно хмурую рожу и засунутый за ремень револьвер, можно испугаться. Ты хоть значок не умудрился потерять? Я вообще удивляюсь, как у тебя хватило ума не отстрелить свой же собственный член! Джентри, я так понял, что пуль, выпущенных тобою и, подчеркну, подчиняющимися тебе агентами, хватило бы зарядить ружья половины армии Ассалутского княжества!

— Сэр, я был вынужден отдать приказ открыть огонь, — Джейсон смотрел прямо на Вустера, не отводя серых глаз. — Вы же знаете, что будь в той ситуации любой иной выход, я бы не за что не допустил стрельбы на улицах, наводнёнными людьми.

Вустер усиленно запыхтел, скрываясь за клубами сизого дыма. Толстощёкий глава Империал-Ярда определённо исчерпал отведённый на один рабочий день лимит ругательств. Он деловито почесал лысеющую макушку и примирительно сказал:

— Джентри, ты мой лучший сыскарь отдела… Будь в полиции больше таких ребят, как ты, я бы уже с чистой совестью и спокойствием за благополучие нашего города свалил на пенсию. Не криви рожу, я не думал льстить тебе. Ещё этого не хватало! Много чести для такой неблагодарной сволочи, как ты. Так вот… Ты ж пойми, балда, выше меня стоит множество людей, которые не жалея сил, днём и ночью, протирая вонючими задницами кресла в шикарных кабинетах, пекутся о мире и спокойствии, о соблюдении законов, мать их так и раз этак. И эти засранцы крепко держат меня за яйца. И когда такие как ты энтузиасты ставят на уши полгорода, у них невольно возникает вопрос — а кто это там умный такой? Смекаешь?