Закон и женщина

— Валерия! Римское имя, — заметил Декстер. — Оно мне нравится. Мой ум сформировался в римском духе. Мое телосложение было бы также римским, если бы я родился с ногами. Я буду называть вас миссис Валерия, если только вы не имеете ничего против этого.

Я поспешила успокоить его.

— Вот и прекрасно, — сказал он. — Миссис Валерия, видите вы лицо странного создания, стоящего перед вами?

Он указал зеркалом на свою родственницу так бесцеремонно, как указал бы на собаку. Она обратила так же мало внимания на его неучтивость, как если бы и была собакой. Она все с тем же невозмутимым спокойствием продолжала чесать и помадить его бороду.

— Это лицо идиотки, — продолжал Мизериус Декстер. — Взгляните на нее. В кочне капусты, растущем в саду, столько же жизни и выражения, как в наружности этой девушки в эту минуту. Поверите ли, что в этом полуразвитом создании таятся ум, любовь, гордость, преданность?

Я не решилась ответить на такой вопрос в присутствии девушки, но моя совестливость была, по-видимому, излишней. Непостижимое создание продолжало свое дело, равнодушное ко всему окружающему.

— Мне удалось добраться до ее затаенной любви, гордости, преданности, — продолжал Мизериус Декстер. — Я обладаю ключом к ее дремлющему уму. Великолепная мысль! Глядите на нее, пока я буду говорить с ней. Я назвал ее Ариэлем в одну из моих иронических минут, и она привыкла к этому имени, как собака привыкает к ошейнику. Ариэль!

Бессмысленное лицо девушки начало проясняться. Рука ее, машинально работавшая гребенкой, остановилась.

— Ариэль, ты выучилась чесать мои волосы и мою бороду, не правда ли?

— Да, да, да, — отвечала она с жаром. — И вы говорите, что теперь я делаю это хорошо.

— Да, я говорю это. Но желаешь ли ты, чтобы кто-нибудь другой делал это за тебя?

В глазах ее появилось осмысленное выражение. Ее странный неженский голос смягчился до самых нежных нот.

— Никто, кроме меня, не будет убирать ваши волосы, никто, кроме меня, не дотронется до вас, пока я жива, — произнесла она с нежностью и гордостью.

— Даже эта молодая особа, что стоит там? — спросил Мизериус Декстер, указывая зеркалом через плечо в мою сторону.

Глаза девушки внезапно сверкнули свирепой ревностью. Она погрозила мне гребенкой.

— Пусть попробует! — воскликнула она своим прежним грубым голосом. — Пусть притронется к вам, если посмеет!

Декстер засмеялся при этой детской вспышке.

— Довольно, Ариэль, — сказал он. — Я отпускаю на покой ваш ум. Вернитесь к своему прежнему состоянию и окончите свое дело.

Она пассивно повиновалась. Осмысленное выражение в ее глазах и лице мало-помалу исчезло, она продолжала свою работу с той же безжизненной ловкостью, которая удивила меня вначале. Декстер был вполне доволен этой переменой.

— Я полагаю, что мой маленький опыт заинтересовал вас, — сказал он. — Дремлющий ум моей родственницы подобен музыкальному инструменту. Я прикасаюсь к нему, и он отвечает на мое прикосновение. Она любит, чтобы я прикасался к ее уму. Ее высшее наслаждение — слушать сказки, и чем сильнее сказка волнует ее, тем больше она ей нравится. Я довожу ее до сильнейшей степени возбуждения. Это очень забавно. Вы должны когда-нибудь посмотреть на это. — Он устремил в зеркало последний взгляд. — А, вот теперь я в порядке, — сказал он довольным тоном. — Исчезни, Ариэль.

Служанка вышла из комнаты с безмолвной покорностью выдрессированного животного. Когда она проходила мимо меня, я сказала ей: «Доброй ночи». Она взглянула на меня и не ответила. Мои слова не произвели на нее никакого впечатления. Только голос Декстера способен был пробуждать ее.

— Валерия, — сказала моя свекровь. — Наш скромный хозяин ждет узнать ваше мнение о нем.