Закон Икара

Третий этаж, обитая серым материалом дверь. В узком коридорчике полутемно, но в кухне горит свет и раздается мамин смех. Стою на пороге несколько секунд и улыбаюсь, слушая, как мама кому-то рассказывает последние новости своего огородика. Потом в проеме появляется чей-то силуэт. Мамина собеседница издает радостный возглас и кидается обнимать меня, да так, что толкает меня к незапертой двери, и мы вдвоем едва не вываливаемся на лестничную клетку. Успеваю в последний момент ухватиться за косяк обеими руками.

– Малая, ты когда на девочку уже будешь похожа? – ворчливо спрашиваю, когда наконец-то могу стоять ровно. Лохмачу ей волосы; Вера этого терпеть не может, и с визгом отбивается. Ну уж нет. Не отпускаю ее, крепко прижав к себе, пока она кидается необидными прозвищами и пытается вырваться. Улыбаюсь маме: – Ты чего не сказала сразу?

– Она сюрприз тебе захотела сделать, – отзывается мама, подходя к нам. Привычно наклоняюсь и чмокаю ее в щеку, потом отпускаю Веру на свободу.

– Мужлан неотесанный, – бурчит она, приводя прическу в порядок. Ухмыляюсь:

– Гормональный фон в норме, если ты об этом, ага.

– Оно и видно, угу.

– Надолго в наши края? – прохожу в ванную, не включая свет, мою руки.

– У меня вообще-то каникулы, – замечает Вера снисходительным тоном: мол, чего с братца взять, если он даже не в курсе расписания сестры? – А у тебя когда отпуск? Махнули бы на Алтай, или еще куда.

– Не, мне еще не скоро дадут, – с сожалением отвечаю, вытирая лицо. – Езжай с мамой, зачем тебе неотесанный мужлан в попутчиках?

– А чтобы отпугивать еще более неотесанных, – отзывается она со смешком. Мама зовет из кухни:

– Еда стынет, живо сюда!

– О, вот и обе-ед, – тянет Вера мультяшным голосом. Присоединяюсь:

– Съесть мы его рады!

– Уж простите, мамонтятины не завезли, – в тон отвечает мама, и мы дружно смеемся.

Вера младше на пять лет и с самого младенчества отличается энтузиазмом и неуемной энергией, так что мне пришлось испытать на себе немало ее капризов и девчачьих штучек. Помнится, я терпеть не мог присматривать за ней, провожать ее в школу и все остальное, что обычно делают старшие братья. Она отвечала тем же: фу, старший всегда не вовремя и не к месту, зануда… Но с возрастом мы сблизились, Вера даже на тот же факультет, что и я, поступила, и уже закончила третий курс инженерного.

Много болтать за едой мама не разрешала, но за чаем с пирожными мы разговорились. Обсуждаем все на свете: от последнего казуса конгрессмена из Мьянмы на заседании Лиги до чемпионата мира по футболу (проводить который должны были в Великобритании, но по куче причин перенесли на континент, и теперь Австрия и Венгрия готовились принять игроков и фанатов). Мама в беседу включается, только если абсолютно уверена в чем-то, в остальное время предпочитает слушать и изредка вставлять комментарии.

Потом мы переходим в гостиную, и под невнятное бормотание теледиктора обсуждаем с серьезным видом политику и экономику. Вера упорно продолжает смотреть на происходящее в мире с долей наивности, словно это не стопроцентная, железобетонная реальность, а что-то вроде виртуальности. Смутно вспоминаю себя в ее годы: начало новой горячей войны, от локальных конфликтов, в которых участвовали всевозможные спецслужбы, до едва не переросшей в Третью мировую. Ну да, если лицемерно заявлять о стремлении к миру и наращивать ВПК, и не такое случается. Наверняка, Атлантида затонула в результате чего-то подобного…

Вера взахлеб рассказывает о новых программах искусственного интеллекта, разрабатываемых в институте, и у меня вырывается:

– Вот только ИИ нам для полного счастья не хватало!

– А тебе лишь бы прогресс обворчать, – не остается в долгу Вера, забираясь с ногами на диван и прижимаясь к маме. Я с готовностью принимаю подачу, и беззлобный спор заворачивает на тему искусственного интеллекта, его отличий от естественного, и степени угрозы этого самого ИИ для человечества.

Мы готовы болтать хоть до утра, но мама, кинув взгляд на часы, всплескивает руками: