Закон хабара

Верстак был широкий, но жесткий, лопатки и затылок поднывать начали, посылая недвусмысленный сигнал, что отдых после возвращения с того света дело хорошее, но пора и честь знать. Сделав над собой морально-физическое усилие, я с трудом встал с верстака и принялся разминать тело, словно сутки провалявшееся в промышленном холодильнике. Вот уж не думал, что успею так быстро окоченеть. Вроде подыхал не раз, но такого побочного эффекта не замечал.

– Пока он там отжимается и приседает, может, к делу перейдем, – сказал Иван, протягивая Шаману артефакт, похожий на глаз, вырванный из орбиты великана. – Это, как вы понимаете, все, что есть.

– Маловато будет, за два-то ножа… – почесав щетинистый подбородок, произнес кузнец.

– Нормально будет, – перебил брата Медведь, на ладони которого лежал кусок абсолютной тьмы, который мы вынесли из Четвертого мира. – Ты когда-нибудь такой фрагмент мертвого гравиконцентрата в руках держал? Для добавки нужна от силы одна десятая, остальное пойдет в счет долга. Ну и Шахха они с того света вытащили, это тоже немало. Плюс снарягу боргов продадим в Восьмой мир, там, если помнишь, золота навалом, а с оружием и тактическим шмотом всегда напряженка.

– Ладно, уломал, – усмехнулся Шаман. – Я это так, не от жадности, а для порядку…

– Будем считать, что порядку прибавилось, теперь можно к работе приступать, – сказал Медведь. – Долги надо отдавать как можно скорее, пока процент не набежал.

– Процент? – приподнял густые брови Шаман.

– Не обязательно финансовый, – пояснил Медведь. – Я больше про моральный и репутационный, которые у нормальных людей всегда превыше финансового.

– Ну… это да, – протянул Шаман, если и не согласившийся с братом, то мудро решивший придержать свое мнение при себе. – Так, короче, выметайтесь все с кузни, работать мы будем. И да, трупы с собой заберите. Шахх, ты знаешь, что делать.

– А то, – ощерился мутант, покосившись на борга, который мне показался живым, но без сознания. Что ж, похоже, красно-черному сегодня второй раз не повезет остаться в живых – ктулху после ранений бывают зверски голодными. А уж после возврата из Края вечной войны – тем более.

* * *

Война – работа грязная и нервная. Белоручки и люди эмоционально нестабильные на ней не задерживаются, быстро превращаясь из рефлексирующих особей в спокойных и неконфликтных «двухсотых». Ну и приоритеты тут надо сразу расставить: оружие, которое враг держит в руках, а также все, что на враге надето, – это хабар, который брать не можно, а нужно, если в том есть необходимость. Это твой законный боевой трофей, и сомневаться в этом можно только на гражданке. На войне сомневающийся очень быстро останется без патронов, которые имеют свойство заканчиваться, берцев, которые снашиваются в разы быстрее, чем на Большой земле, и банально штанов, которые во время боестолкновений и многокилометровых маршей постоянно рвутся и протираются на коленях даже под щитками.

– Нормальные, гады, – удовлетворенно произнес Иван, натягивая на ногу снятый с трупа второй берц после того, как надел и опробовал первый. – Хорошо разношенные, но не убитые, нога прям спит и цветные сны видит.

– Ты, когда свои сонные ноги упакуешь, подключайся, – проворчал я, таща мертвеца за ноги к болоту, которое раскинулось неподалеку, – фиолетовое, как местная трава, и жадное до мертвого мяса, как изголодавшаяся аномалия. – Я уже сейчас третьего топить буду, а ты все тут некрошопингом занимаешься.

– Надеюсь, когда топишь, брюхо вскрываешь, чтоб они потом не всплывали?

– Ни к чему эти неаппетитные манипуляции, – отозвался я. – Болото жрет боргов как семечки, только дым стоит. В буквальном смысле. Фиолетовый, над поверхностью.

– Ясно, – сказал Иван, закончив с переобуванием. – Тогда и я своего пойду определю туда же. Чувствую, сегодня то болото обожрется и отравится – вреднее боргов только вольные.

Пока мы корячились с трупами, Шахх отдыхал – от пережитого его только что вытошнило кровью, которую он высосал из раненого, превратив его в мумию. Сейчас ктулху сидел, привалившись спиной к стволу дерева, бледный и несчастный. Когда мы, закончив работу, развалились рядом на чахлой серой травке, Шахх сказал виновато:

– Мужики, вы это… извините, что не помог. Что-то хреново мне. Лапы трясутся, и голова кружится.

– Борг несвежий попался, – с видом знатока сказал Иван. – Гнилой внутри. У красно-черных это часто случается, что в вашем мире, что в моем. В следующий раз, прежде чем борга выдувать как поллитру пива, сначала попробуй, посмакуй, как старое вино, и только тогда употребляй.

– Вот, блин, воспитал тролля на свою голову, – грустно произнес Шахх. – Учит ктулху, как правильно кровь пить.

– Так тебя не учить, никакой гранаты не понадобится – помрешь в Зоне как последняя «отмычка» ни за хвост собачий, – продолжал глумиться Иван, явно вошедший во вкус.

– Если только ты не помрешь раньше, – мстительно прищурился Шахх. – Ты хоть и постарел с виду, но, надеюсь, еще не протух. Будешь много трендеть, попробую твою кровь на вкус. И если не слишком вонючая, то рискну еще раз пообедать.