Закон Хроноса

– Я, пожалуй, ослышался…

– Но ведь эта мысль сама напрашивается, вы не находите? – Штангельмайер откинулся назад. – Когда я прочитал в газете о вашем изобретении, то сначала решил, что это шутка. Вернуться во времени? Что за вздор! Потом у меня появилась мысль… А что, если такое действительно возможно? Нельзя ли использовать машину, чтобы вернуться в точку перед покушением и предотвратить удар? Когда я попросил прислать мне ваше дело, то понял, что такая возможность вполне реальна. Вы не тот человек, чтобы забавляться дешевыми фокусами. Ваши приключения, успехи и рекомендации говорят в вашу пользу. Если кто и сможет сконструировать такую машину, то это вы. И вот вы здесь.

Все смотрели на Гумбольдта. Исследователь покачал головой – сначала медленно, а потом все сильнее.

– Нет, – ответил он. – Так не пойдет.

– Почему?..

– Ни при каких обстоятельствах нельзя менять прошлое. Это не просто опасно, это… безумие.

– Прошу, объясните.

– Вижу, вы не понимаете сущность времени, – Гумбольдт поднялся и зашагал по комнате. Он всегда так делал, когда нужно было подумать.

– Для вас история – это линия, которая тянется, словно веревка, от начала времен и до конца. Так? В вашем представлении одно событие сменяет другое и так далее.

– Разве это не соответствует фактам?

– Нет. То, что мы называем историей, является следствием более или менее случайных последовательностей. Иногда достаточно незначительной перемены, чтобы все пошло совершенно по-другому. Например, если бы при рождении Вильгельма не были использованы акушерские щипцы, его бы не покалечили, и он, вполне возможно, вырос бы эгоцентричным тираном-завоевателем, который втянул бы весь мир в войну. Чисто случайно его искалечили при рождении, и именно поэтому он стал таким человеком, какого мы знаем. Человека создают события. И мы многого просто не можем предвидеть, – Гумбольдт глубоко вздохнул. – Опасность путешествия во времени заключается в том, что мы не можем оценить, какие события имеют влияние на ход истории. Само наше присутствие может стать таким событием. Если вернуться во времена Древнего Рима и открыть бы людям тайну пороха, как бы это изменило историю человечества? Или представьте себе, что вы отправились в будущее и узнали, что люди могут перемещаться в пространстве со скоростью взмаха ресниц. Нужно обладать необычайной твердостью характера, чтобы не извлечь выгоду из этого знания. Видите ли, технология не имеет морали, она всего лишь инструмент. Но мы несем ответственность за все свои поступки.

– Да, но…

– И последний пример: вы вернулись назад во времени и столкнулись со своим собственным я. Тот вы, что помоложе, оказался так потрясен встречей, что выскочил на улицу, и его переехала карета. И всего того, что вы бы сделали, повзрослев, больше не будет. Возникла бы причинная цепочка, доходящая до того самого времени, когда вы сели в машину времени. И ваше существование оказалось бы невозможным. Подобный парадокс мог бы привести к необратимым повреждениям во временном измерении, – Гумбольдт провел рукой по мокрому от пота лбу. – Понимаете, господин Штангельмайер, я человек неверующий, но все же полагаю, что нашему миру присущ естественный порядок вещей. Все находится в постоянном движении, растет и процветает. Как дерево, у которого постоянно появляются новые ростки и веточки. Кто мы такие, чтобы менять этот естественный порядок?

– А если эти изменения не несут в себе никакой пользы?

– Да, но разве мы можем быть уверены, что когда-нибудь они не обернутся благом? Мы всего лишь люди. Мы часто ошибаемся. Мы едва справляемся с проблемами в своей повседневной жизни, чтобы пытаться распоряжаться еще и историческими событиями. Временные конструкции не допускают необдуманных действий. Это все равно что вытащить карту из карточного домика, – обрушится все. Последствия могут оказаться фатальными, – Гумбольдт оперся на трость. – Можете арестовать меня и бросить в тюрьму, но я не стану участвовать в таких рискованных и безответственных экспериментах. Я лучше уничтожу машину времени и все, что с ней связано.

Штангельмайер довольно долго молчал и потом закрыл папку.

– Вот и хорошо. Вы прекрасно объяснили свою точку зрения. Это не тот ответ, которого я ожидал, но я понимаю ваши моральные сомнения. Этим мы и ограничимся.

Гумбольдт недоверчиво вздернул бровь:

– Значит, вы не станете настаивать, чтобы я продолжал эксперименты под надзором правительства?