Закон крови

Эти лошади – животные сильные и крупные: жеребец в холке достигает плеча взрослого охотника. И несмотря на то что здесь отнюдь не степь, они не переводятся в окрестностях круглый год: их копыта до локтя шириной прекрасно выдерживает снежный наст, и они даже предпочитают перелески открытым степям. Конечно, к зиме, когда с кормами становится хуже, часть лошадей откочевывает в другие места, в основном к югу и западу, чтобы вернуться сюда в начале лета с двух-трехмесячными жеребятами. Летом и осенью многочисленные лошадиные табуны, насчитывающие десятки и сотни голов каждый, заполняют все окрестности, луговины и перелески, подходят к самому краю плато и даже спускаются ниже пологими склонами… Вот тогда-то и наступает время первой Большой охоты!

Чтобы подготовить Большую охоту, нужно прежде всего узнать, когда вернутся сюда откочевавшие на зиму табуны, – для этого-то Арго и Гарт и выслали разведчиков. После, как всегда перед Серьезным делом, мужчины на время покинут стойбище, уйдут в мужские дома, и, пока они там, вернувшиеся лошади обживутся на старых местах. А у мужчин будут свои дела – умилостивить духов, чтобы каждый убитый ими жеребец возродился вдвое, каждая убитая кобылица – втрое… А потом настанет срок делать охоту.

Разведчики вернулись на третий день. Сказали: к югу, в степи, – не зелено. Темно и пыльно. Табуны идут. Много. Те же вести принес посланец Гарта – с запада. Арго хлопнул сына по плечу:

– Готовься, охотник! Скоро в мужской дом! Одноглазая начнет просыпаться – начнем и мы!

Конечно, Дрого знает: Небесная Старуха благоволит охоте и охотникам – потому-то и отвели их в Потаенный дом при ней. А вот само Посвящение даже она видеть не может: женщина! Обидно, должно быть, ей, старой…

Охотники, возбужденно переговариваясь, расходились по своим делам. Кажется, этот год будет даже добычливее прежних!.. Если только все эти табуны придут сюда, если духи, если Хозяин леса не направят их по иной тропе. Порой случалось и такое, и положение, предвещавшее сытость, оборачивалось голодом, и людям приходилось уходить на юг за стадами. Но – это уж Колдун должен позаботиться, чтобы все было хорошо!..

Дрого возвращался домой в радостном предвкушении: вот сейчас, сразу, он займется оружием! Оно – новое, почти или совсем не опробованное и конечно же в порядке, но… может, что-то нужно доделать? Подправить? Да и запасные наконечники…

И не только тому он радовался, что вот наконец-то и начинается его настоящая взрослая жизнь! И это тоже – еще бы! Но – не только.

Услышав страшную новость, Дрого все эти три дня был сам не свой: с друзьями почти не общался, свою Нату не повидал. Старался быть один и все думал, думал… И сегодня утром дождался – старый Гор проворчал, как бы про себя:

– Молчит! Людей сторонится! Тот, бывало, тоже – все один да один…

Именно то, чего Дрого и сам боится! А вдруг и на него самого уже порчу навели?!

А к Колдуну еще не ходил, не мог решиться. Тогда, у большого камня, казалось: все просто – пошел и поговорил! А потом понял: нет! И разговор нужно обдумать, и дары приготовить, такие, чтобы были достойны мужчины. Придется подождать; настоящий мужчина – не торопыга!..

И вот теперь, впервые за все эти дни одиноких, тяжелых размышлений и невнятной тревоги, Дрого почувствовал: отпускает! Впервые вдруг стало самым важным иное: оружие и предстоящая охота! И мужской дом, где он будет теперь на равных со всеми остальными!

Табуны не свернули на новую тропу. Три дня спустя воздух зазвенел от радостного ржания – то приветствовали друг друга гривастые широкопалые сородичи, те, кто провел здесь, в окрестностях, всю долгую зиму, и те, что прошлой осенью откочевали на юг, а теперь вернулись. И людям казалось, даже сюда, на их стойбища, спрятавшиеся в глубине логов, доносится с верховий острый запах конского пота.

Дрого был занят все эти дни: вновь и вновь проверял, прикидывал оружие, уточнял бросок, делал запасные наконечники. Теперь он почти не расставался со своим новоявленным братом, со своими друзьями. И со своей Нату наконец-то встретился; та обиделась, конечно, но не очень. Первая Большая охота затмила на время все остальное: печаль об Айрис, мысли о Мале и о Том, кто наводит порчу, – все это, казалось, уходит в прошлое…