Закон крови

Мои запястья не достигли горла, так как вампир разинул пасть и короткая цепь захлестнула нижнюю челюсть. Это я понял позже, когда края острых зубов рассекли мне кожу на обоих предплечьях. Но боль меня не остановила. Я рванул запястья на себя раз, другой, третий, закручивая при этом руки против часовой стрелки и прижимая затылок монстра к своей груди.

Пожалуй, если бы вампир додумался просто поднять автомат и вслепую выпустить очередь над своей макушкой, в этой истории можно было бы ставить весомое свинцовое многоточие – если, конечно, автомат, предназначенный для отстрела людей, не был заряжен комбинированными пулями. Но у кровососа сработали те инстинкты, что были гораздо древнее огнестрельного оружия.

Неприцельная очередь ударила в асфальт, вслед за ней звякнул пустым магазином о дорогу выпущенный из рук начальника Патруля смертоносный «Вихрь». Сам же вампир начал трансформацию. И первым ее признаком был язык, словно гарпун вылетевший изо рта монстра и распоровший костяным наконечником пространство над его головой, словно вычеркивая из реальности человека, посмевшего посягнуть на истинного хозяина этого мира.

Но мне повезло. Костяное лезвие не вскрыло мне трахею вместе с шейными артериями, а полоснуло выше, по лбу, разорвав множество кровеносных сосудов, пронизывающих эту область.

Кровь водопадом хлынула мне на глаза. Поганое ранение, часто используемое мастерами ножевого боя в уличных столкновениях. Один росчерк вдоль линии морщин – и противник, выронив оружие, орет благим матом в полной уверенности, что настал его последний час, наблюдая стекающую по его лицу кровавую мини-Ниагару. Опасности для жизни никакой, но внешний эффект более чем впечатляющий.

И сейчас этот внешний эффект, струящийся по моей и без того разодранной физиономии, вызвал во мне такой приступ бешенства, что я, не осознавая что делаю, нащупал рукой холодный словно мороженая сосиска язык кровососа и рванул его что было дури, насколько позволяла цепь наручников.

На асфальт мы рухнули одновременно – и я одновременно с новым приступом боли в запястьях почувствовал, что цепь больше не сковывает мои движения. Сведенные страшной судорогой челюсти вампира сомкнулись и перекусили ее вместе с основанием собственного языка.

Мои руки были свободны! Но что толку в безоружных руках, когда еще секунда – и на тебя набросится разъяренное крылатое чудовище, у которого на каждый квадратный дециметр тела по когтю, похожему на нож для разделки туши? Из удлиняющейся пасти монстра хлестала кровавая пена, но это не мешало ему стремительно превращаться в крылатый ночной кошмар шизофреника.

И тогда я снова прыгнул вперед. И ударил тем, что было зажато у меня в кулаке, так, как, наверно, каменным ножом мои предки били пещерного медведя. В правый глаз. Вогнать, а после добавить кулаком по торчащей рукояти с длинным кожаным ремешком на конце.

Рев вампира был страшен. Как и его последний удар недооформившимся крылом, пришедшийся мне в нижнюю часть груди, который отбросил меня на торчащее колесо микроавтобуса, заодно перебив дыхание.

Я медленно сполз по борту перевернутой машины на асфальт, пытаясь протолкнуть в легкие очередную порцию воздуха и одновременно не в силах отвести взгляда от жуткого зрелища – человек, наполовину превратившийся в крылатого монстра, пытается вырвать из глазницы свой собственный извивающийся язык.

А потом я увидел, как плоть вампира начала пожирать плоть человека.

Наверно, так раковая опухоль жрёт здоровые ткани организма. Верхняя часть туловища начальника Патруля практически уже стала полноценным вампиром, но тело от живота и ниже все еще сильно напоминало человека. И теперь по нижней части человеческого туловища от фактически полностью сформировавшейся верхней поползли толстые черные пульсирующие ветви, сминая кости, плоть и серую ткань униформы, которая так и не успела стать полноценной кожей кровососа.

Но процесс был явно неконструктивным. Вампир корчился от дикой боли, пока его верхняя половина тела постепенно пожирала нижнюю. Меньше чем через минуту от ног монстра ничего не осталось, и живые черные ветви, торчащие из его грудной клетки, слепо шарили по асфальту, собирая кровавую крошку и брызги мозга, выплеснувшиеся из черепа застреленного культуриста…

От взорванного вампирского джипа переменившийся ветер принес тяжелый смрад горящей плоти и завесу удушливого дыма, из которого вышел ликан с автоматом в руках. И не только светло-серая форма и шеврон на рукаве с вышитой головой волка выдавали в нем оборотня-воина. Нутром я чуял: малейший повод – и тело этого человека взорвется мгновенной трансформацией, перейдя в состояние, при котором автомат становится слишком неповоротливым оружием.