Закон меча

– На побережье хряков килькой выкармливают, а мой свинопас дальше лесной опушки не заходит.

В результате французы вынесли единодушный вердикт, гласивший, что тушенные в луке телячьи ребрышки вообще нельзя сравнивать со свиными шкварками в этом непонятном месиве. Нимало не заботясь о душевном состоянии угощающих, господа шевалье признали местную пищу несъедобной даже для рабов. С приездом Михаила Всеволодовича Телятьинского обстановка в воинской трапезной заметно изменилась. Во-первых, Норманн сам теперь присутствовал за столом, что в некоторой степени сдерживало азарт и эмоции рыцарства. Во-вторых, скромная снедь фон Вейсенштейна заставила вспомнить о различиях в традициях. При личном знакомстве с бароном Норманн специально прояснил детали его пребывания в этих краях:

– Господин фон Вейсенштейн, приглашая к себе, я не хотел бы вас обременять дополнительными расходами. Вы и ваши люди живете здесь за мой счет.

– Чем же вызвана такая щедрость? – настороженно спросил барон.

– Заинтересованностью и предстоящим взаимодействием.

– Любое сотрудничество с вами возможно только после согласования с ландмаршалом.

– Зачем мне Алберт фон Кальтер? – улыбнулся Норманн. – Я свои дела решаю через гроссмейстера.

– Вы… вы с ним знакомы?

– На днях жду от него подарок, сотни две крепких копейщиков с офицерами и комендантом города.

– Вот так запросто во время войны с Литвой? – Фон Вейсенштейн был изумлен. – Ландмаршал Ливонии ничего не может добиться, а вам дают людей по первому запросу.

– На землях ордена нет и никогда не будет денег. Соответственно гроссмейстер не даст вам ни одного человека.

– Как это нет денег! – не согласился барон. – Я ежегодно отправляю по тысяче бочек ячменя!

– Мы еще поговорим о войне и деньгах, – благожелательно ответил Норманн.

Что такое тысяча бочек? Да ничего, всего полтораста тонн! Конрад фон Вейсенштейн интересен как пограничный форпост в экспансии против Белокаменска. Чего не добились сто лет назад войной, сейчас добирают тихой сапой торговых интересов. Через двести лет местное население заговорит на остзейском наречии немецкого языка. Эстонский язык появится в 1887 году, а обучение ему начнется только с 1924 года. Норманн всегда посмеивался над историей «древних эстов», ибо народ не может себя именовать только по месту географического проживания. Норги и норманны, сиречь датчане, получили свое прозвище от французов – за то, что жили на севере. И наименование «эсты» пришло то ли от немцев, то ли от викингов, а коренной народ, живший в этих местах, до сих пор неизвестен. Даже в современной Эстонии население до сих пор говорит на трех языках. Северяне не понимают южан, островитяне вообще не воспринимают жителей континента за эстонцев.

Посадский боярин Михаил Всеволодович Телятьинский по возрасту оказался ненамного старше Норманна. Статный, с аккуратной окладистой бородой, выборный правитель Белокаменска выглядел вполне презентабельно. Правитель последнего русского анклава на оккупированных землях Северо-Запада Руси приехал вместе с женой и двумя сыновьями-погодками десяти и девяти лет. Подобная деталь говорила о многом, ибо Телятьинский не мог не знать о ватагах норвежцев, которые разошлись по округе в поисках подходящих имений. Норманн принял гостя с подобающим уважением, а за вечерней трапезой усадил на почетное место. За столом о делах не говорили, даже не касались темы захвата Ругодива и предстоящей встречи с псковским посадником. Так, поговорили о том о сем. Когда появились скоморохи, а слуги убрали столы, поставив огромные самовары и корзинки с медовыми шанежками, Норманн взял гармонь и принялся подыгрывать в такт плясунам и плясуньям. Зато на следующий день Михаил Всеволодович сам заговорил о проблемах Белокаменска.

– Крепок ты телом, князь Андрей! – не скрывая восхищения, сказал посадский боярин после окончания утреннего спарринга. – Вон, Ругодив на испуг взял.

– Здесь заслуга моей дружины, датчане и не пытались стены защищать.

– Не зря говорят, что скупой платит дважды. Готландцы старые стены разобрали и пустили известняк на замок для рыцарей и стражи.

– А чего им было опасаться? Вече что в Пскове, что в Новгороде только о серебре заботится.

– И у нас та же история, – вздохнул Михаил Всеволодович. – Орден со всех сторон подступает, а Вече только деньги за зерно считает.

– Жалуются друг другу о падении цен да уменьшении объемов продаж? – предположил Норманн.

– Как не жаловаться! Замок Вейсенштейна с городской стены виден, другой возвели в полутора днях пути на юг. Скоро вообще торговать станет нечем.

– Сам торг где находится?

– Белокаменск на трех реках стоит, в былые времена вся торговля шла через нас, а нынче со всех сторон обложили.

– Неужели готландцы не пускали в Ругодив? – недоверчиво спросил Норманн.

– Кто же пойдет за тридевять земель? Нам до Ракобора два дня да сюда еще три! По рекам намного проще.

– По воде легче, только я рек не знаю.

– Псковитяне иногда приходят по Мать-реке, что впадает в Чудское озеро. Перунича течет на север, да Колывань, город, который в устье стоял, датский король порушил.