Закон Мерфи

Прошла ночь. Я то впадал в забытье, то судорожно пытался найти выход из создавшегося положения. Без толку. Магии во мне сейчас было меньше, чем когда я очутился в монастыре, замуровать меня в аргите было излишней предосторожностью со стороны Бишопа, в теперешнем состоянии я мало на что был способен. Кир тоже не отзывался, сколько я не пытался его дозваться. Шах и мат. Страха смерти не было. Я уже несколько раз чуть не умер в этом мире, и этим меня не удивишь. А вот сожаление и злость остались. Я не смог защитить своих друзей, погибших на моих глазах, не смог отомстить этой светлой твари Бишопу, и императору, использовавшему меня как пешку в своей игре. Да и к Киру у меня накопилось много вопросов. Что-то этот давно умерший колдун недоговаривал. Я просматривал свои воспоминания с самого первого дня, как появился в этом мире, и всё больше приходил к выводу, что слишком переоценил свои силы. Я не знал всей подоплёки, и только сейчас картинка начала потихоньку собираться в одно целое. Лже-Бишоп был поставлен следить, чтобы его повелителю никто не смог нанести вреда. Кто может являться повелителем истинного ангела Света? Разумеется, бог. Следовательно, я мог на равных с ним потягаться. Складывать два и два умеют даже в этом мире, и отец решил сделать на меня ставку, послав своих людей защитить меня в поместье Сципора. Просто в отцовскую заботу я не верил ни на грош, Аргис Нолти не из тех людей, для которых кровные узы что-то значат. Думаю, у него сейчас большие проблемы, как и всей его семейки. Мне не было их жаль. Лучше быть со своими друзьями – нелюдями, чем с такими родственничками.

Дверь камеры беззвучно открылась, впустив внутрь яркие солнечные лучи. Ну что ж, вот и мой выход.

Амфитеатр потрясал своими размерами. Чем-то мне это гигантское сооружение напомнило Римский Колизей, только оно было не в пример больше. Трибуны были забиты зрителями, как на финальном матче чемпионата мира по футболу. За одним только исключением – царила абсолютная тишина, так что был слышен скрип белоснежного песка под ногами, да и среди собравшихся зрителей я не увидел ни одного человека. Меня, закованного в цепи, вывели на открытое, залитое светом двух солнц пространство, и я подставил лицо их лучам. Собственно, только это я и мог сделать. На мою шею надели толстый аргитовый ошейник, к которому с четырёх сторон крепились окованные аргитом шесты, которые держали в руках здоровенные горги. Меня вели, как какого-то опасного хищника, как тигра, чтобы он не смог внезапно прыгнуть. Руки и ноги тоже были скованы, и я мог передвигаться только очень маленькими шажками. Предусмотрительно, ничего не скажешь. Меня вели по живому коридору из выстроившихся в две шеренги ангелов с обнажёнными мечами из звёздного пламени, и даже вернись сейчас ко мне вся моя сила, вряд ли я смог бы одолеть всех их одним ударом. Здесь разве что атомный заряд помочь может. Килотонн этак на двадцать, чтобы наверняка.

Посреди амфитеатра, на возвышении, находился какой-то бурый, в странных потёках, плоский камень, вокруг которого выстроились высокие, около двух с половиной метров, существа, в длинных белых накидках, с глубокими капюшонами, скрывавшими лица. Это что, они и есть? Те самые септоны Ордена Света? В Империи Тарун я таких существ не видел. Меня подвели почти вплотную, и бросили на колени. Кажется, я понял. Это и есть тот самый Камень Душ, о котором говорил ещё отец, в самую первую нашу встречу в том вечернем парке. Теперь я смог разглядеть его поближе. Странные потёки на нём оказались запекшейся кровью. Один из септонов на моих глазах бросил на камень кричащего человека, и одним движением когтистой лапы с чёрными загнутыми когтями вспорол ему живот и грудную клетку до шеи. Фонтаном хлынула кровь. Чудовище вырвало из ещё бьющегося в агонии тела сердце, вздёрнув его на вытянутой руке вверх. Амфитеатр взорвался исступлёнными воплями. А камень вдруг замерцал кроваво-красным светом, и от него стал исходить низкий, на грани инфразвука, гул.

– Такова твоя судьба, Александр Боровиков, – раздался рядом вкрадчивый голос Бишопа. – Прими её. Это великая честь – отдать свою кровь и жизнь ради прихода моего господина.

Септон-палач бросил на камень ещё одну жертву. Девчонка. Это же она! Я узнал её! Это её лицо я видел, это она была в той клетке, которую везли Наказующие!

Твари… Я напрягся из всех сил, моля всех богов и демонов дать мне силы, чтобы не умереть вот так, в оковах и на коленях, и сделать хоть что-то! И высшие силы меня услышали. Я успел заметить краем глаза всполох синего света позади себя, и прямо перед моим лицом мгновение спустя возникло окровавленное лезвие, пронзившее грудь Бишопа. А я неверящими глазами смотрел на горящие знаки, испещрявшие лезвие меча. Точно такие же украшали лезвие на мече отца!

– Лапы прочь от моего ученика, тварь шелудивая!

Свистнула сталь, и голова Бишопа упала передо мной в песок, глядя на меня помертвевшими глазами. Теперь вспышки возникали уже повсюду.