Закон Мерфи в СССР

Зараза! Знал ведь, что нужно все четыре места выкупать, кой хрен не выкупил? Делать нечего — пришлось перекладывать наше имущество и уступать товарищу место. Однако, он располагаться наверху не торопился. Сел прямо на матрас с застеленным бельем и спросил:

— А вы вместе едете?

Дети насторожились, Тася осмотрела его с ног до головы и ответила:

— Вместе. А вы с какой целью интересуетесь?

— А я к мужчине вашему разговор имею… — он повернулся ко мне и выдал одним быстрым разборчивым словом: — Картишки-нарды-шашки-домино? Тысяча-преферанс-подкидной?

— Шахматы, — сказал я. — Дворовой бокс.

— Биатлон, — добавила Тася.

— У-у-у-у, как всё серьезно! — поцокал языком кудрявый. — Тогда я по вагону пройдусь, а саквояжик тут постоит.

Он поднялся, достал из саквояжа колоду карт и сунул ее в нагрудный карман, потом достал вторую — точно такую же, и отправил ее в карман боковой. И вправду пошел по вагону. Вскоре послышался голос:

— О, молодые люди, а я тут еду, скучно стало, подумал — может в картишки кто перекинуться хочет? Тысяча-преферанс-подкидной? Или там — нарды-шашки-домино?..

Кажется, кто-то повелся, и там, в конце вагона, раздался шумный и энергичный разговор.

— Это кто? — спросила Тася.

— Проходимец, — ответил я.

* * *

К вечеру проходимец решил вернуться. Он был явно доволен собой, а карманы его пиджака казались туго набитыми. Из конца вагона голоса продолжали слышаться — только звучали они разочарованно и досадливо. Кудрявый в пиджаке не снимая одежды накрылся простыней — с головой, и делал вид что спит, или и вправду— спал.

Перед самым Ростовом, ночью началась ходьба по вагону — те, из последнего купе, что-то оживленно рассказывали проводнице, та обещала вызвать милицию. Детей они не разбудили, а меня — очень даже, потому, спустившись с нижней полки я прошел в тамбур: посмотреть на Ростов.

За окном мелькали величественные холмистые пейзажи, тут и там сквозь тьму проглядывали хаты станиц.

— … Четвертые сутки пылают станицы
Горит под ногами Донская зелмя…

— Пропел я под нос, всматриваясь в ночную тьму.

— Позвольте, скоро станция, надо милицию встретить, — проговорила проводница. — Ну и не уходите далеко — мало ли понятые нужны будут.

— А что случилось?

— Да кто-то кошелек увёл у шахтеров…

— А-а-а-а!

Ну у меня в голове два и два сразу сложилось: или продулись в карты проходимцу и теперь пытаются понять, как женам дома объяснять отсутствие денег, или — он и правду еще и подрезал у них кошель. В любом случае — его причастность к этому инциденту не вызывала сомнений. Однако — тащить его за ноги с верхней полки я точно не собирался. Другой вопрос — не сопрет ли он еще что-нибудь и у нас?

Белорусские «злодзеи» насколько мне было известно, руководствовались принципом «воук не палюе там, дзе жыве»[1], но про ростовских я понятия не имел, как с этим у них обстоят дела.

Так что я решил вернуться — на всякий случай. И, черт возьми, проходимцы-то уже на месте не было! Саквояжа его — тоже! Тася открыла глаза и встревоженно смотрела на меня:

— Гера, что происходит?

— Глянь — деньги-документы на месте?

Она пошарила руками под своей подушкой и кивнула:

— Ага. Наше — всё здесь.

А всё мое — всегда со мной, болтается в нагрудном кармане рубашки, застегнутое на пуговицу… В общем, я решил разыскать странного попутчика, на всякий случай.

— Куда тип этот пошел — не видела? — уточнил я.

— Видела. В сторону купе проводников… А что случилось? — громко прошептала она.

— Кого-то в вагоне обворовали.

— Ого!

Интересно — я ведь только-только вернулся оттуда, из тамбура — куда он мог деться? Ответ был только один: туалет! Но проводница ведь закрыла его — станция скоро… Размышляя таким образом, я покинул купе и вернулся в тамбур, на секунду притормозив у дверей клозета. Оттуда не доносилось ни звука.

Поезд в это время уже тормозил на станции, мелькали огни ростовского вокзала. Дернувшись в последний раз, состав застыл, проводница протерла тряпкой дверные ручки и опустила лесенку, я спустился сразу рядом за ней, вдыхая холодный ночной воздух и осматриваясь. С неба накрапывало, по перрону торопился наряд транспортной милиции.

— Сюда, сюда, в наш вагон! — замахала проводница. — Пойдемте.

— Разрешите? — корректно попросил один из стражей порядка.

Я отошел чуть в сторонку, и пропустил милиционеров внутрь. На посадочной платформе кроме меня находились разве что проводники из других вагонов, которые держали в руках мощные сигнальные фонари, и переговаривались друг с другом. Пробежал начальник поезда — высокий сутулый мужчина в железнодорожной форменке, и тоже вскочил в наш вагон.

Вдруг прямо над моей головой послышалось какое-то скрежетание и шевеление, и с огромным удивлением я увидал сначала туфли, а потом и полосатые брюки того самого проходимца, который пытался вылезти наружу сквозь окно туалета! Это вообще — физически возможно?

— Давай, — говорю. — Спускайся. Я тут тебя подстрахую.

— Спасибо, добрый человек, — сказал кудрявый, повиснув на кончиках пальцев. — Откуда ты там вообще взялся?