Закон негодяев

— Я и не думаю. И потом, какие иностранцы захотят теперь, в такое время, ехать в Батуми. Я, кажется, единственный на всю гостиницу.

Она засмеялась, откинула голову на подушку.

— От тебя все время пахнет каким-то одеколоном, — сказала Тамара, — какой-то непривычно резкий запах. Такой восторженный и аристократический, наглый и вызывающий. Что это?

— «Фаренгейт». Я вожу его с собой по всему миру.

— Интересный запах. — Он засмеялся.

— Почему смеешься? — чуть обиженным голосом спросила Тамара.

— Говорят, мужчины любят глазами, а женщины носом. По запаху. Может, действительно, «Фаренгейт» помогает. Как ты считаешь?

— Очень может быть, — она взглянула на часы, оставшиеся на столике, рядом с кроватью, — слушай, уже одиннадцатый час утра. Меня будут искать. Нужно вставать.

— Да.

— Ты вспоминай иногда Батуми.

— Да.

— Других слов у тебя нет?

— Тамара, — очень серьезно сказал он, — сегодня утром ты спасла мне жизнь. Неужели ты думаешь, что я могу забыть все это? В моей жизни это уже второй случай, когда женщина спасает мне жизнь.

— Второй. А что было с первой?

— Она погибла.

— Извини. Но нам пора, — она быстро поднялась, прошла в ванную комнату.

Он остался лежать в постели. Голова уже болела не так сильно.

Сегодня истекал третий день с тех пор, как он покинул свой родной город и по условиям «контракта» он должен был дать о себе знать. Приморский город Батуми вполне годился для отдыха, и у его преследователей не могло быть никаких нареканий. Следовало только сегодня позвонить им. В душе он беспокоился за близких, разумом понимая, что Владимир Владимирович сумеет как-то изменить ситуацию. Но это говорил только разум. Чувства оставались вне сферы холодного прагматического ума, и он продолжал волноваться.

Из ванной комнаты вышла Тамара. Несмотря на крупные формы, она была безупречно сложена. Он невольно сделал восхищенное лицо. Очевидно, она сумела правильно понять его, если немного покраснела и, прикрываясь полотенцем, попросила:

— Отвернись.

Уже не смотря на нее, он прошел в ванную. Пока он брился, было время обдумать ситуацию. Наркотики через порт шли с явного благословения Шалвы Руруй, фактического негласного хозяина этих мест. При общей неразберихе, царившей в порту, при том беспорядке, который стал таким распространенным явлением во всех приморских портах, при той ситуации, которая была в Грузии, надеяться на серьезный контроль с чьей-либо стороны было наивно. Но присутствие здесь Тамары указывало как раз на обратное. Работавшие в исключительно трудных условиях развала и распада грузинские чекисты, их по-прежнему называли так, смогли внедрить своего человека в самую опасную на всем побережье преступную группу.

Но вот появление конкурентов и в Москве, и в Батуми путало все карты. Лаутон тогда был прав, здесь идет какая-то неприличная возня, словно оставшиеся недовольными конкуренты пытаются наверстать упущенное. Убийства «Михо» и Арчила Гогия, их слишком явный почерк, их интерес к событиям в Закавказье.

Теперь, когда делом вплотную занимались грузинские правоохранительные органы, он мог спокойно уезжать. По негласным правилам комитета экспертов ООН и «Интерпола», приоритет в разрешении данных вопросов всегда принадлежал местным органам порядка. И хотя очень часто бывали большие сомнения в компетенции и желании этих органов бороться с преступностью, общий принцип неукоснительно соблюдался. Если силы правопорядка и общество данного государства не желают бороться с преступностью, то никакие агенты положение не изменят. Не желающего принимать лекарство больного просто нельзя вылечить. Он обречен на смерть.

Когда он вышел, Тамара была уже одета.

— Я бы хотел позвонить, — попросил он.

— Куда?

Он назвал свой город. Впервые назвал.

Она подняла брови, но ничего не спросила.

— Хорошо. Можешь позвонить из моего кабинета. Я дам тебе телефон междугородной. А еще лучше, сама позвоню, закажу, быстро дадут заказ.

— Сейчас я оденусь.

Они спустились вместе вниз, позавтракали в ресторане. Во время завтрака она отлучилась позвонить по телефону. Когда они выходили из ресторана, на носилках несли закрытое тело Шарова.

— Что случилось? — спрашивали случайно оказавшиеся в холле гостиницы сторонние наблюдатели.

— У человека произошел сердечный приступ, — успокаивали всех одетые в белые халаты молодые люди. Проходя мимо Тамары, один из них сказал:

— Все в порядке. Спасибо. — Она закрыла глаза. «Дронго» долго смотрел, как уносили носилки с убитым Шаровым.

— Он был не местный, — вспомнил «Дронго», — из Москвы.

— Да, — согласилась женщина, — мы убеждены, что все связи находятся именно там. Кто-то натравил «мингрельскую группу» на людей Шалвы. Кто-то из очень больших людей стоит за всем этим. Ты ведь приехал сюда для этого?

— Почти.

— Ты так и не ответил на мой вопрос-какую организацию ты представляешь.

— «Интерпол».

— Все верно. Так я и думала. Ты должен быть либо шпионом, либо международным полицейским. Или бандитом, что исключено. Бандит бы мне не понравился.

— Спасибо. А кто, по-вашему, может стоять за «мингрельской» группой?