Закон оружия

Во все времена торговала Русь. И в спокойное время, и в лихую годину. Как иначе? Издревле особо богата была русская земля пушным зверьем. А серебра было мало. Вот и шел основной обмен в заморских странах – меха на серебро. Без гривны какая торговля? И катались купеческие обозы-караваны по всему свету, порой платя не мехами, а кровью за звонкие заморские монеты. Потому как вдоль торговых путей постоянно шныряют разномастные шайки лихого люда, промышляющего опасной охотой. Много разбойников перевешано вдоль тех трактов, много отчаянных голов осталось валяться в пыли на радость воронам – а все, поди ж ты, не переводятся охотники до чужого добра…

Обоз остановился. Человек шагнул вперед и поклонился.

– Здрав будь, воевода.

– И тебе здоровья, Игнат-купец, – ответил Федор Савельевич. – Хлеб-соль, с возвращением. Легок ли был твой путь?

– Дошли с Божьей помощью, – ответил Игнат, машинально проведя рукой по вмятине на нагруднике.

Воевода посторонился, пропуская дочь. Настя подошла, протянула каравай. Игнат отломил кусочек, обмакнул в соль, но, прежде чем отправить в рот, понюхал хлеб и зажмурился от удовольствия.

– Вот теперь верю, что дошли, – сказал он и поклонился вторично. – Земной поклон тебе, град Козельск! И вам, братья мои и сестры!

Толпа ответила радостным многоголосьем, вверх полетели шапки.

– Здрав будь, Игнат!.. Здорово!.. О тебе забудешь, как же!.. А и забудешь – ты ж о себе напомнишь!..

Положенный предками ритуал встречи странников был окончен.

Народ ринулся через мост. Десятки рук хлопали по плечам усталых ратников и купцов, хватали под узцы лошадей и влекли их к воротам. Выли бабы – большинство от счастья, найдя своих, но кто-то и от горя, узнав страшное. Таких утешали, как могли.

Но все же вернувшихся было больше. Усталых, обветренных, битых дождями и стрелами лихого люда, многое повидавших в дальней дороге, но возвратившихся к стенам родного города.

Обоз медленно втягивался в ворота. Но не только русские телеги были в том обозе. Чужие повозки, крытые плотными цветастыми тканями, ехали позади. Люди в странных, незнакомых одеждах шли рядом с теми повозками.

Но никто не удивлялся гостям. Многих разных людей из иных стран повидали горожане за прошедшие годы, когда в Козельск на ярмарку начал съезжаться торговый люд. Правда, нынче Игнат привез каких-то уж совсем странных – но ему виднее. Не первый год в дальние края с обозами ездит, потому и главой над торговым поездом вот уж в третий раз был назначен. И вернулся. А это в торговом деле самое сложное – вернуться. Потому как пути-дороги нынче ох какие неспокойные.

На смотровую площадку княжеского терема вышла княгиня с маленьким ребенком на руках. На плечи княгини был наброшен пурпурный плащ, отороченный горностаевым мехом. Золотой обруч, украшенный жемчугом, лежал на голове молодой женщины поверх черного вдовьего платка, скрывающего волосы.

Нянька подошла сзади и набросила на плечи княгини теплый воротник из шкурок редкого темного соболя.

– Ветрено, матушка. Сама застудишься и дитенка застудишь.

– Спасибо, Петровна, – еле слышно сказала княгиня, кутаясь в соболиный мех и крепче прижимая сына к груди. – И правда, зябко нынче.

Ей было вряд ли больше тридцати. Красивая женщина с истинно княжескими чертами благородного лица, да только бледна и глаза припухли от слез. Около года назад уехал на охоту с малой дружиной муж ее, князь козельский, да так и не вернулся. Ни весточки, ни слуха. Может, ордынцы, может, лихие люди постарались – кто знает. Степь свои тайны раскрывает неохотно. Ждала, не хотела верить. Лишь недавно черный вдовий платок надела, как нового князя на свет родила. А все ж надеялась – а вдруг…

– Игнат с обозами вернулся, слава те Господи, – перекрестилась нянька.

Глаза княгини заблестели. Всхлип утонул в песцовом меху. Княгиня повернулась и чуть не бегом метнулась обратно в терем.

– Ой, дура старая! – нянька прикрыла рот морщинистой ладошкой. – Только дитятко чуток забываться стало – и тут я со своим языком!

И бросилась вслед за княгиней…

К Игнату вразвалочку подошел купец Семен Васильевич в высокой бобровой шапке и теплой медвежьей шубе, раскинул руки:

– Ну, здорово, братко!

– Здорово!

Братья обнялись.

– Ох и заматерел ты, Семен, зараз и не обхватишь!

Игнат взял брата за плечи и чуть отодвинул от себя.

– Дай-ка я на тебя посмотрю. Заматерел, заматерел! А пошто в мехах-то? Весна, чай, на дворе.

– Не люблю, когда зябко, – поежился Семен. – Да и положение обязывает. Ты лучше скажи, много ли нам товару наторговал?

– На ярмарку хватит, чтоб лицом в грязь не ударить, – улыбнулся Игнат. – И еще останется.

– Это хорошо, – кивнул Семен. – И то хорошо, что ты аккурат к весенней ярмарке успел. Гости из русских градов, тех, что Орда мимо обошла, по пути в Новгород к нам заглянули. Не сегодня-завтра собирались торговище[78] зачинать – а тут еще и ты…

Мимо них нескончаемым потоком тащились телеги и повозки с товарами. Усталые волы, влекущие груженые подводы, почуяв запах сена и стойла, стали быстрее перебирать копытами.