Закон парных случаев

Раньше приданое невесте заранее готовили. Тоже разумно. Вот вам на обзаведение, вот вам посуда, чтобы сладко елось, и перина, чтобы сладко спалось. Начинать самостоятельную жизнь, если есть хоть минимальная база, куда как проще. Но кто давал гарантию, что с такой базой обязательно будет счастье? Хоть так, хоть эдак – все равно лотерея. Совместимость, вот что главное! Тогда и договариваться проще.

Анна Савельевна подошла к книжной полке, заметила томик Шолом-Алейхема и непроизвольно погладила корешок. Традиции, традиции, традиции. А разве дочери Тевье-молочника спрашивали разрешения у отца? Больше века назад, а все одно и то же. Если те девочки сделали свой выбор, то почему ее дочери нельзя?

Чушь какая-то. Машка – единственная дочь! Разве может мать стать против счастья дочери? Это в старину могли лишить наследства. А у них… Было бы, чего лишать. Смешно. У них с мужем даже обручальных колец никогда не было. И ничего, счастливо живут. Отпустить Машу в общежитие? Не годится. Пусть лучше с ними. Зачем им одним эти две прекрасные светлые комнаты? Конечно, квартира коммунальная, но по сравнению с большинством коммуналок даже в их доме – почти дворец! А потом мужу на работе пообещали «выбить» по какому-то особому постановлению ордер на отдельную квартиру. Она и не знала, что существуют «особые постановления». Когда это будет? Один Бог знает. Вернее, какой-то спецотдел Моссовета. Очередной закрытый «распределитель». Но дети-то важнее…. Надо ждать. А пока не нужно им жить в общежитии с одной общей кухней на весь этаж, где еще двадцать комнат.

– И все-таки. Почему бы вам не пожить с нами? У Маши есть своя комната.

Андрей растерялся и покраснел. Нет, он явно не готов переехать к Машиным родителем, стать «примаком». Хотя весь курс называл их Ромео и Джульетта, кто-то обязательно скажет, что он женился ради прописки в Москве. Недаром же ходит такая гадкая фраза – «вженился» в Москву. Нет, он так не хочет и тверд в своем намерении. К сожалению, они с Машей никогда не обсуждали этот вопрос. Но с ней он готов жить, где угодно и ехать хоть сейчас – на север, на юг, на Дальний Восток, лишь бы вместе. Где угодно, на облаке или в землянке, но только вместе. Он не собирается жить ни на чьем иждивении.

Он так и сказал. У него есть цель – получить образование, хорошую специальность. Стать ученым, инженером, добиться успеха, чтобы полностью обеспечивать свою семью. А пока они будут жить врозь – он в общежитии, Маша – у себя дома.

Анна Савельевна пришла в полное замешательство. Что за детский сад? Тогда зачем им понадобился ЗАГС? Цирк какой-то. Или решили «застолбить» отношения? Твердость Андрея ей нравилась, но судьба дочери не должна зависеть от его упрямства. Если уж согласен ехать хоть на край света, то почему не к ним? Все-таки вместе, как они хотели, и не так уж далеко от института.

То, что Андрей не москвич, она уже знала – уезжая домой, он писал Маше длинные письма. Волновал ли ее тогда этот вопрос? До этого, пожалуй, не очень. У Маши в то время были и другие «вздыхатели». Но сейчас она оказалась в тупике. А что, если он, действительно, откажется переехать к ним?

Объективно говоря, не многим выпускникам так уж хотелось уезжать из Москвы в какую-нибудь «дыру», чтобы начать медленно засыхать в заводской лаборатории с рутинными анализами и нулевой перспективой роста. Направление на работу становилось приказом, «вектором судьбы», не зависящим ни от талантов, ни от успехов и энергии молодого специалиста, но обязательно – от мнения деканата, комитета комсомола и «связей». Отказ от «направления» приравнивался чуть ли ни к измене Родине и грозил лишением диплома, строевой службой в армии и «волчьим билетом». После этого найти приличную работу было невозможно.

Но такая мысль не могла прийти Маше в голову, потому что она вообще об этом не задумывалась. А если бы ее об этом и спросили, она бы с гневом отвергла такое подозрение. Она чувствовала, знала, но не стала бы доказывать, что о женитьбе ради московской прописки речи быть не могло, о расчете – и подавно. Такой вопрос она сочла бы оскорблением. Сомневаться в абсолютном бескорыстии и честности Андрея?

Что касается Андрея, то все его существо было поглощено только Машей. Мысли его сосредоточены на ней, душа пела в ее присутствии, ноги несли к ее дому. Будь тот дом на краю города или на краю бездны. А где они будут жить, какая разница? Они все равно будут принадлежать друг другу.

Наверное, это все-таки было какое-то «весеннее помешательство».

Анна Савельевна тоже понимала состояние «детей», она не собиралась их отговаривать (все равно было уже поздно), но ее не оставляло какое-то сомнение, а может быть, невысказанный упрек и обида на дочь – если между ними действительно ничего не было, к чему же была такая спешка? Такая робкая, послушная и добрая девочка и вдруг…

Поскольку первый вопрос, интересовавший Анну Савельевну, хоть и выговоренный вслух, все же остался «за скобками» нерешенным, ей показалось особенно важным попытаться вытащить из Андрея хоть толику информации о его семье.