Закон парных случаев

Гулять по Петербургу, открывать его для себя мне больше не хотелось. Только не сейчас. И потом, кто знает, может быть, этот белобрысый психопат на самом деле караулит меня в подворотне. Конечно, рано или поздно придется выйти из дома – хотя бы уже для того, чтобы поехать к маме или Саше, - но делать это без крайней необходимости мне совершенно не хотелось. Можно назвать это трусостью, можно разумной осторожностью – неважно.

Я включил телевизор, громоздкий, плохо настроенный, минут десять бездумно пощелкал кнопками на пульте и выключил. Зацепиться вниманием за что-то никак не удавалось. Это было похоже на раздражение ожидания, когда ты мыслями уже в будущем, а настоящее вызывает отторжение. Правда, я так и не смог понять, чего жду больше: услышать на лестнице звук отпираемой соседской двери или голос Жени в телефонной трубке.

От нечего делать я принялся рассматривать книги на полках. Их было довольно много, в том числе на английском и немецком языках. В основном специальная литература – международная экономика, история дипломатии, социология, финансы. На эти книги я обратил внимание еще на поминках, и мама сказала, что дедушка когда-то окончил экономический факультет МГИМО, а бабушка – Ленинградский финансово-экономический институт. Из художественной литературы на полках была лишь классика – никакого легкого чтива.

Мне пришла в голову шальная мысль, а нет ли чего-нибудь в книгах, ведь там частенько прячут ценные бумаги. Вряд ли мама могла перетряхнуть их все. Я начал снимать с полок книги, одну за другой, и быстро пролистывать, проводя пальцем по обрезу. Минут через двадцать пальцы почернели от пыли, занятие это мне наскучило, и я уже хотел прекратить его, но тут из старинной, судя по орфографии, еще дореволюционной книги выпала довольно большая фотография.

Это был снимок совсем молоденькой девушки, лет пятнадцати-шестнадцати, не старше. Ее длинные светлые волосы были заплетены в косу, одета девушка была в пестрое летнее платье. Фотография была не самого лучшего качества: черно-белая, мутноватая, не совсем в фокусе, слегка пожелтевшая. Мне показалось, что девушка чем-то похожа на маму, но это явно была не мама. Или все-таки мама?

Я засомневался, но как ни вглядывался в фотографию, так и не смог решить, она это или нет. Самым обидным было то, что на этом снимке не было ни малейшей детали, которая помогла бы определить время, когда его сделали. Ни одежда, ни прическа девушки не позволяли отнести его к какому-то определенному десятилетию. Ее могли сфотографировать как тридцать, так и десять лет назад.

Я долго крутил фотографию в руках, а потом подошел к стене, где в рамках висели другие семейные снимки, снял один из них и приложил портрет девушки с косой к темному прямоугольнику на обоях. Очертания совпали идеально.

На обороте не было никаких надписей, только выцветший фиолетовый штамп фотомастерской. Я подошел к окну и попытался разобрать бледные буквы и цифры. «…овая, 25. 198.» - это было все, что я смог разглядеть. Быть может, профессионал-криминалист смог бы прочитать и весь штамп, но только не я.

А даже если бы и мог – что тогда? Допустим, «198» - это тысяча девятьсот восемьдесят какой-то год. Допустим, «овая, 25» - это адрес. И даже допустим, что это фотоателье каким-то чудом пережило все катаклизмы, не закрылось и не переехало. Неужели, Мартин, ты думаешь, что там до сих пор работает старичок-фанатик, который, едва бросив на снимок взгляд, кивнет радостно: да-да, молодой человек, это моя работа, я прекрасно знаю эту девушку и всю ее семью. Нет, так только в сказках бывает. К тому же качество фотографии явно не студийное. Скорее всего, на снимке просто стоит штамп ателье, которое проявило отснятую кем-то пленку и напечатало снимки.

И все же, все же… Если сделать отправным пунктом тот факт, что мама сняла эту фотографию со стены… Допустим, допустим, что так оно и было. Мартин, давай размышлять логически.

В ящике письменного стола лежала древняя школьная тетрадка в линеечку, в бледно-зеленой обложке с напечатанным сзади гимном Советского Союза. Половина листов из нее была вырвана. Я не стал выдирать еще один лист, нашел ручку и начал писать прямо в тетрадке.

Итак, пункт первый. Эта девушка на фотографии – мама. Возможно такое? Вполне. В 80-ые ей было от четырнадцати до двадцати трех лет. Стоп, в 86-ом родился я, а в 88-ом родители уехали в Прагу. Девушка выглядит, как мне показалось, на пятнадцать-шестнадцать лет. Набросим пару лет в обе стороны. Значит, от тринадцати до восемнадцати. Таким образом, хронологически мама могла ею быть.

Я снова подошел с фотографией к окну и принялся разглядывать ее, пытаясь вызвать в памяти отдельные мамины черты и сравнить их с чертами лица на снимке. Но сделать это не удавалось. Не знаю, может, это особенность именно моего восприятия, но я запоминаю облик человека целиком, «картинкой», и никак не могу расчленить его на отдельные детали.