Закон перемен

– Ты выходил? – спросил Ян Тот с жадным любопытством.

Габриэль засмеялся.

– Для этого надо стать Конструктором или хотя бы ФАГом. Нет, за пределами Универсума я не был, за границей домена – был.

– И что там?!

– А ничего, – под общий смех ответил Грехов. – В языке человеческом нет слов, чтобы описать ту метавселенную. Могу лишь сказать, что Игрок-ФАГ добивается, судя по всему, упрощения континуума нашего мира, вырождения сложных форм взаимодействий, что ведет к «короткому замыканию» домена и к выходу его из Игры. Естественно, при этом «выбываем из Игры» и все мы, живущие в домене.

Наступила тишина.

Потом Баркович сказал, по своему обыкновению глядя на Грехова, откинув голову:

– Но кто может поручиться, что Конструктор выступит на нашей стороне, а не на стороне ФАГа? Ведь он запросто может уйти в другую метавселенную.

Грехов погрустнел.

– Конструктор – символ мира, который давно не существует, чьи законы нам неизвестны, я имею в виду – этические нормы, законы морали. Конечно, он может принять сторону Игрока, обладая собственной оценкой этических состояний, но он родился здесь, в Системе, и наш дом – его дом, а мы – его меньшие братья, странным образом ставшие приемными родителями. Да и не в нас, собственно, дело. Конструктор, как пресаниенсы до него – Архитекторы, рожден Универсумом, который не враг самому себе. Я не знаю, заложены ли в его геноме этические принципы типа «не повреди» или это уже наше, человеческое изобретение, но все то положительное, духовное, что мы создали за время существования Вселенной, наверняка передается выше, из домена в домен через поле Сил в «мозг» Универсума, изменяя матрицу мира. Любое другое изменение есть насилие, что и демонстрирует ФАГ. А Конструктор насилия не любит. Это все, что я знаю.

Снова короткая тишина повисла в комнате. Потом встал Пайол Тот, за ним Велизар и Баркович.

– Пора за работу, друзья. Счастливого вам пути!

Они пожали руки Грехову, Вирту и Ставру, ушли. Остались Железовский, Боянова и Прохор Панкратов, чувства которых читались в их поведении столь же хорошо, как и на экране.

– Если бы не обстоятельства, – пробасил Железовский, – я бы пошел с вами.

– Да и я тоже, – кивнул смущенно Прохор. – Да что уж там, не люблю я долгих прощаний. Ни пуха вам, ни пера! – Он повернулся к сыну. – Забежишь на минуту домой?

Ставр кивнул.

– Не забывайте, что он в розыске, – сказал Железовский. – Еранцев не оставляет надежды заполучить «террориста» и устроить показательный судебный процесс.

– Вряд ли это ему удастся, – сказал Ставр.

Трое интраморфов тоже вышли, причем Забава Боянова передала Ставру слоган нежного сочувствия и прощания, но ему не хватало еще одного прощания, и Грехов это понял:

– Два часа тебе хватит?

Ставр покраснел, но взгляда не отвел.

– Хватит.

– Тогда встречаемся здесь же через два часа. Попытайся не ввязываться в сомнительные истории, тем более если тебя разыскивает служба безопасности.

– Спасибо, попытаюсь. Один только вопрос: кто еще пойдет с нами?

– Все, кого ты видишь.

Ставр оглядел улыбающихся Яна Тота и Диего Вирта, кивнул:

– Годится. А чужанин?

– И он тоже.

– Тогда все в порядке. – Ставр поднял вверх кулак и стремительно вышел, уже видя, как он обнимает Видану.

Слова Грехова: «Попытайся не ввязываться в сомнительные истории» – он вспомнил в бункере под Тибетом, где встречался с Виданой.

Им никто не мешал, и два часа пролетели незаметно, а потом в бункер ворвался Ярополк Баренц в боевом «бумеранге» и взял на прицел замерших друг возле друга молодых людей.

– У меня мало времени, ребята. Я знаю, Ставр, что ты улетаешь с Греховым. Ответь на вопросы, и я вас отпущу. Кто в команде? Когда старт? Откуда? В каком направлении?

– Зачем это вам? – спокойно спросил Ставр, хотя внутри у него все сжалось. Он знал, что Баренц закодирован и работает на ФАГа. Каким же образом ему удалось проникнуть в заблокированный для него канал метро? – Как вы сюда попали?

– Пути Господни неисповедимы, – мрачно пошутил бывший воевода синклита. – Давай говори, мальчик, не заставляй меня применять силу. У меня тут целый арсенал в костюме: «шукра», «универсал» и кое-что помощней. Даже тебе не противостоять выстрелу в упор.

– Может быть, поработаем в контакте?

– Я уже не молод, да и после того, как ты «поработал» с Джезенкуиром, вряд ли найдется охотник составить тебе конкуренцию. Давай, не тяни.

– А если я не скажу, вы нас убьете?

Видана, ничего не понимая, переводила взгляд с одного на другого.

– Ты о чем, Ставр? Чего вы хотите, Ярополк?

– Я не один, – медленно сказал Баренц, темнея. – Там ждет взвод гуррах с аппаратурой зондажа. Я убивать вас не буду, вас убьет зондаж. У меня нет выбора.

– Выбор есть всегда, – раздался сзади ровный голос, и в помещение вошел Габриэль Грехов собственной персоной. Не обращая внимания на готового открыть стрельбу Баренца, прошел на середину комнаты, мельком взглянув на полуодетых Ставра и Видану, на пустую бутылку шампанского на столике возле кровати.

– Идите, ребята.

– Я… буду… стрелять! – скрежещущим голосом произнес Баренц.