Закон перемен

– И все же будет лучше, если мы поучаствуем в процессе преобразований, – мягко сказал Грехов. – Существует закон, который игнорирует ФАГ: абсолютно правильная этика отождествляется с классом решений, динамически оптимальных. И Архитекторы и Конструкторы действовали в рамках этого закона, подгоняя параметры существования домена под необходимые для нормального развития условия жизни всего Универсума.

Если этого ФАГ не учтет, домен-клетка станет Универсуму не нужен, как неизлечимо больной орган, и будет отторгнут. Вот почему наша… хм… Война останется для нас войной со всеми вытекающими последствиями, и мы должны ее выиграть… или уйти в небытие.

– Такие случаи уже бывали? – спросил Диего, ничуть не встревоженный нарисованными перспективами.

– Много раз, – ответил Ньюмен. – Именно поэтому Универсум потерял некоторую вероятностную свободу мотиваций при определении концепций выигрыша в каждом конкретном случае, то есть в каждой конкретной своей клетке-вселенной. О человеке в этой ситуации мы бы сказали, что у него температура.

– Воспалительный процесс, – подсказал Диего.

Инк заставы посмотрел на него, но продолжать не стал.

– У вас ко мне лично нет вопросов?

– Расскажите о своей вселенной. – Диего сделал вид, что не заметил взгляда. – Я человек простой, масштабы, уровни, цели Универсума меня не волнуют, однако оценить условия жизни в домене я, наверное, смогу.

– Нет ничего проще, – подыгрывая ему, ответил Ньюмен. – Пространство нашей метавселенной имеет дробную размерность – три и четырнадцать сотых[27], из-за чего фигурами равновесия являются фракталы[28]. Звезд и планет, подобных Солнцу и Земле, нет, хотя атомы и молекулы существуют. Но это не знакомые вам протоны, нейтроны, электроны и другие частицы, а возбужденные состояния местного вакуума, представляющие для нашей вселенной элементарные «кирпичики» мироздания. Зато устойчивых изотопов – конфигураций местных «протонов» и «нейтронов» – существенно больше, чем в вашем мире. Время здесь тоже имеет дробную размерность, что наглядно человеку Земли представить невозможно. Процесс эволюции напоминает в нашем мире синтез и распад одновременно, расщепление и слияние струек воды с «разным временем». Фигура симметрии из-за этих эффектов – нечто вроде трезубца с шипами разной длины.

– Очень любопытно, – оживился Диего. – Возле нагуалей в нашем мире появились здакие трехголовые «змеи горынычи», уж не аппараты ли Сеятелей?

– Возможно, – улыбнулся Ньюмен. – Хотя я лично ничего об этом не знаю. Хотите увидеть, как выглядит наш космос?

Ответом было общее молчаливое согласие.

Интерьер земного бара исчез, компания ненадолго оказалась в темноте, а потом со всех сторон проступила удивительная картина: тысячи, миллионы пушистых ажурных шаров сверкали вокруг, как необычные новогодние елки, украшенные гирляндами огней!

Форма «елок» не везде была идеально круглой, но их ветви образовывали нечто вроде перекати-поля, сгустка травы или мха, кончики которого и светились разноцветными огнями, создавая впечатление «включенного освещения».

Некоторые из «елок» были очень большими и невероятно сложными, хотя можно было заметить, что их веточки не пересекаются, действительно напоминая геометрическую загадку – фрактал, но встречались и вовсе простые «кустики» – из трех-четырех веточек. Это были новорожденные «звездопланеты» здешней вселенной. Концы их светились потому, что шла реакция синтеза из местного вакуума плоти «звездопланет». Они, по сути, были «звездами», источниками тепла, света, энергии, а «планетой» становилась уже остывшая «веточка», при определенных условиях дающая жизнь удивительным существам, в том числе и разумным.

Космос здешней вселенной не был темным, потому что его вакуум не был континуумом с наинизшим уровнем энергии, – он искрил, флуктуировал, постоянно рождал новые «кусты звездопланет», многие из которых тут же гасли. Вселенная мерцала, вспыхивала, бликовала, пускала зайчики в глаза, пенилась, взрывалась и гасла, и любоваться этим многокрасочным неистощимым фейерверком можно было вечно…

– Да-а! – с шумом выдохнул Диего Вирт через несколько минут. – Жить здесь весело!

Картина космоса Сеятелей исчезла. Люди снова оказались сидящими в креслах за столом в окружении вполне земных вещей. Правда, к ним теперь прибавился Ян Тот. Поприветствовал всех бокалом с ярко-оранжевой жидкостью.

– Не скучаете?

– Здесь не заскучаешь, – ответил Диего, поднимая свой бокал с шампанским.

Грехов смотрел на Тота вопросительно, и Ян ответил на его невысказанный вопрос:

– Ваш приятель сюда не возвращался. – Тот имел в виду серого призрака, с которым Грехов отправлялся в путь «верхом» на Конструкторе. – Он поставил себе задачу: найти родную метавселенную, где они родились, откуда их предки – тартариане были катапультированы и внедрены в нашу.

– А если до сих пор он не вернулся, – закончил Диего, – то не нашел. В таком случае придется распрощаться с идеей встречи с ним, а заодно и с надеждой на помощь.