Закон подлости

— Правильно, правильно, — устало подтвердил Коперник. — Вы простите меня, Иван Сергеевич, за прямоту, но я выполняю директивы своего начальства, а среди них не было указаний информировать посольство. Но сейчас не об этом. Необходимо найти этого Пастухова. Потеребите арабов. Потребуйте встречи с ним.

— Ну, знаете ли! — задохнулся посол. — Вот сейчас все брошу и побегу лично… — Ну зачем же лично, — улыбнулся Коперник. — Пошлите кого-нибудь.

Ивану Сергеевичу вдруг захотелось послать этого наглеца не к больному Пастухову, а гораздо дальше. Но он сдержался.

— Это все? — сухо спросил он.

— Все. И это очень важно. Не откладывайте. Если не хотите потом отправлять в Россию цинковый ящик… На этой зловещей ноте Коперник встал и поспешил откланяться, оставляя посла в полнейшей растерянности. Перспектива получить труп шпиона совсем не радовала Ивана Сергеевича. Хватит с него и ожидаемой с минуты на минуту бомбардировки.

3

Что было с ним после того, как он на носилках оказался в машине «скорой помощи», Пастух не помнил. К этому моменту дикая боль буквально раздирала его живот, как будто там разорвалась граната с перцем. Все плыло перед глазами, и уже на грани сознания Сергей подумал, что это конец. Страха не было. Почему-то вспомнился священник из кафедрального собора в Эчмиадзине и погибший Трубач. А потом его накрыла мягкая обволакивающая мгла… В себя он пришел уже лежа в койке, раздетым. Белоснежная больничная палата.

За окном верхушки деревьев. Немного кружилась голова. Слабость разливалась по всему телу — и все. Боли как не бывало. Чтобы убедиться в том, что он цел и невредим, Пастух сел в кровати. Никаких следов недавнего приступа. Он спустил ноги на пол, намереваясь встать.

Тотчас дверь открылась и в палату вошел араб средних лет в офицерской форме. Пастух плохо разбирался в местных званиях, но почему-то сразу решил, что этот человек был майором. Майор внимательно осмотрел пациента, и его тоненькие черные усики растянулись вместе со ртом в приторной улыбке.

— Вам рано еще вставать, — произнес араб на довольно сносном русском. — Вам следует отдыхать.

Спокойствие и радость избавления от боли мигом покинули Пастуха. Он тут же вспомнил, какую миссию он должен был выполнить здесь, в Багдаде, и понял, что миссия эта сорвана. Вид офицера никак не содействовал успокоению.

— Вы не врач, — скорее констатировал, чем спросил, Сергей.

— Нет, — не стал спорить майор.

— Тогда кто вы?

— Я офицер армии Ирака. Вы находитесь в центральном армейском госпитале и являетесь нашим гостем, — радостно сообщил майор. — Вам необходим покой.

— Что со мной произошло? — не унимался Пастух.

— Вам стало плохо. Жара, смена климата, острая пища… — участливо, как ребенку, ответил майор. — Сейчас все позади.

— Я не ел острой пищи, — уверенно ответил Пастух.

— Ну, значит, вода, — пожал плечами араб. — Это просто какой-то бич! У нас в Багдаде нужно, как это говорится у вас, держать уши востро… — А может, меня просто отравили? — Пастух внимательно посмотрел на араба.

— Кто? — изумился тот с таким выражением лица, как будто хотел сказать: «Да кому ты, блин, нужен!..»

— Ладно, оставим, — буркнул Пастух. — Я чувствую себя хорошо. Когда меня выпишут?

— Это вопрос не ко мне. Вот придет доктор, он и решит. А пока вам нужно лежать.

— Я хочу видеть представителя посольства, — твердо произнес Пастух. Он точно знал, что если ему в этом будет отказано, то, значит, крышка.

Но майор в знак согласия даже закивал:

— Понимаю. Наверняка представитель посольства посетит вас.

— Что значит «наверняка»? — насторожился Пастух.

— Это значит, что мы безусловно уже оповестили ваше посольство о вашем состоянии. Но сочтут ли они необходимым навестить вас, я не знаю, — разъяснил майор.

Пастух так и не понял, чего ему теперь ждать — опасности или дружеского расположения.

«Успокоив» пациента, майор поспешил откланяться, не забыв пожелать скорейшего выздоровления. Насчет последнего у Пастуха были большие сомнения. Он, конечно, не доктор, но прекрасно понимает, что как-то уж слишком быстро «заболел» и не менее подозрительно быстро выздоровел. Вероятно, ему здесь, в госпитале, просто ввели противоядие.

В любом случае операция была сорвана, и это обстоятельство просто выводило Пастуха из себя. Проигрыши были не в его характере. Он всегда старался оставлять последнее слово за собой. И опыт подсказывал ему, что за этим стояло не просто упрямство самолюбивого человека.

Когда-то во Флоренции он уже оказывался в ситуации, когда все словно кричало, что задание провалено и нужно думать о том, как спасти собственную шкуру. Но тогда он доверился своим инстинктам, шестому чувству, если угодно, и поступил вопреки очевидным правилам. В результате он сорвал крупную провокацию одной могущественной спецслужбы.

Придя к выводу о необходимости активных действий, Пастух прилег, обдумывая, в каком направлении их предпринять.