Закон подлости гласит...

Томас спустился к квалификационной комиссии, разместившейся за отдельным столом в позолоченных, оббитых мягким красным бархатом креслах. Средний возраст комиссии по моим меркам приближался к восьмидесяти. Один дед в синем сидел, насупившись как сморчок, и нервно тряс головой. Другой дедушка не знал, куда пристроить длинную бороду. Положить на стол или засунуть под стол. Вопрос, конечно, непростой и требующий безотлагательного решения. Неподалеку от них сидела стервозного вида старуха, протирая очки и кривясь. Ректор, старый и надменный тип, уверенный в собственном неоспоримом превосходстве над простыми смертными, восседал во главе стола, поглядывая на часы. Верховный маг почему-то не почтил своим визитом столь важное событие.

После нудного вступительного слова, произнесенного в торжественной тишине, на «сцену» вынесли первого кандидата. Я говорю «вынесли», потому, что сам он, к сожалению, уже не ходил. Следом за ним выволокли целую стопку научных трудов, свалив их на стол «жюри», которое сразу зашепталось и закивало. Старичок посидел немного, а потом его унесли, прихватив все его бумаги. Что? И все? А где шоу? Почему не называли его имя?

— Это — Говард Браун, — шепотом произнес Джеральд, присаживаясь рядом. — Ему около ста лет! Некогда прославился тем, что сумел создать бездровный огонь. Это было шестьдесят лет назад. А сейчас, поговаривают, что он уверен в том, что за ним следят. Он требует, чтобы окна были зашторены, дверь заперта, а все разговоры велись шепотом.

— Ас чего это вдруг его потянуло обратно? Он, я так понимаю, на пенсии? — шепотом поинтересовалась я, глядя как комиссия совещается, кивая друг другу.

— Ха! А ты разве не в… хотя, да. Как раз ты — не в курсе. Понимаешь, год назад, после одного инцидента, инквизитор выпустил закон о том, чтобы лишить престарелых магов, вышедших на пенсию магической силы. То есть, фактически, по достижению определенного возраста инквизиция лишает их магии в профилактических целях. Но какой маг захочет стать немагом на старости лет? Вот и пытаются старые пеньки пролезть всеми правдами и неправдами в Академию. Дескать, я еще «ого-го!» — пояснил Джеральд. Я принюхалась. Мне был неприятен его запах. Пахло старыми носками, потом и какой-то кислятиной. Ладно, потерпим! Студент, что с него возьмешь?

На импровизированную сцену вышел скрюченный и агрессивный дед в сером костюме с подобие жабо. Он посмотрел по сторонам, рявкнул что-то молодому магу, который вынес целую стопку макулатуры, свалив ее в общую кучу к макулатуре предыдущего соискателя.

— О! Профессор Арчибальд Рендау! Собственной персоной, — снова зашептал Джеральд. — Как он там говорил? На «отлично» знает сам Ардал, на «хорошо» знаю я, а остальные на удовлетворительно и неудовлетворительно. Припадочный тип. Том про него часто рассказывал.

Он не с первого раза сумел сделать какой-то жест дрожащей рукой. Какая-то светящаяся лента Мебиуса стала увеличиваться в размерах, а потом внезапно потухла. Комиссия зашушукалась, шурша бумагой. Ректор покачал головой и нетерпеливо постучал ручкой по столу. Старик с ненавистью взглянул на свои трясущиеся руки, а потом перевел взгляд на зрителей, которые потешались над его неудачей.

Чтобы дотащить научные труды третьего соискателя понадобилось несколько ходок. Сухощавого деда с военной выправкой зрители встретили одобрительно. Он ловко создал огненную змею, которая пролетела над головами всех

присутствующих. Комиссия с сомнением переглядывалась.

Краем глаза я заметила, что все кандидаты садились в первый ряд. А вот и Томас. Он со своими жалкими листочками, в старом сюртуке, выглядел очень скромно. Том положил свои листики на заваленный стол комиссии. Старуха протянула руку к научным работам Тома, скривилась так, что Бабу Ягу в детской спектакле она может играть без грима. Особо впечатлительным деткам родители обязаны закрыть глазки во избежание неизгладимой травмы неокрепшей психики.

Томас стал творить настоящие чудеса. Огонь, вода и воздух в его руках превращались в нечто невообразимое. Комиссия смотрела на него

неодобрительно, мол, куда лезешь? Дед с бородой закатил глаза, ректор отвернулся в сторону, зевая и глядя куда-то себе под ноги.

— Том, конечно, — красавец! — восхитился Джеральд, глядя как зачарованный на выступление Тома. — Кстати, он — мой двоюродный брат. Лучший стихийник из всех, кого я знаю.

— Да ты что? А как же день нашего знакомства? — скептически поинтересовалась я, опасливо глядя на то, как Томас выделывает фокусы с огнем рядом с грудой бумаг. Я бы не рискнула. Репортаж из горящего танка на дрожащей коленке оторванными руками — это совсем не то, о чем я мечтала!