Закон подлости гласит...

— Вот, купите, пропьете, и все пройдет… — ответил он, протягивая мне рецепт. — С вас двадцать эрлингов. За прием. Плюс десять эрлингов за рецепт.

— Простите, но у меня… ой! Нет с собой денег… Но мне очень… очень… плохо…. - простонала я, падая со стула. Целитель посмотрел на мою старую обувь и дырку на рукаве, а потом позвал кого-то. Меня отволокли в палату, где лежало еще два человека. Условия в палате можно было бы охарактеризовать одной фразой — «лучше сдохнуть сразу!».

На старой койке у окна лежала старуха, ворча и кряхтя, а ближе к двери какой-то парнишка с грязной повязкой на голове. Он молча смотрел в потолок, не отводя взгляда. Меня уложили на старый матрас без постельного белья и подушки. Про одеяло я вообще молчу.

— Мне неудобно! Ай! — заплакала я, скорчившись от мнимой боли.

— Что поделаешь, — развели руками фельдшеры. — Болеть всегда неудобно!

На стене тикали старые часы. Час… Второй… Третий… Я притихла, глядя на своих «товарищей по несчастью». Да за три часа с острой болью можно кони двинуть!

В наш филиал медицинского ада на земле заглянул врач, брезгливо осматриваясь по сторонам. Он подошел к парнишке с перемотанной головой и поцокал языком.

— Я же сказал вам! Повязку менять каждый час! — возмутился врач, бросая ему бинты и марлю. — Вы почему не выполняете рекомендации? Жалобы есть?

Парнишка лежал и безотрывно смотрел в потолок.

— Жалоб нет, — вздохнул врач, направляясь в мою сторону.

— Мне больно, — простонала я, хватаясь за грудь. — Что со мной? Я… я умираю?

— Не говорите глупостей! У вас родственники есть? Как вас зовут? — поинтересовался врач, спокойно глядя на мои страдания.

— Нет… — всхлипнула я. — Я — сирота… Меня зовут Анна… Но у меня есть дом… И кольцо… Мне… Ай! Мамочка в наследство оставила! Ой-ё-ёй! Больно-то как… В груди жжет! Оно мне дорого, как па… Ай!.. мять…Можно мне подушечку… И одеяло…. Я замерзла… Мне плохо….

— Простите, у нас нет постельного белья. Инквизиция финансирование не подписывает. Сами понимаете, — развел руками врач, делая какие-то пометки на обходном листе. Он посмотрел на мое кольцо, а потом подошел к старухе, забившейся в угол. Старуха, съежилась и с тоской посмотрела на врача.

— Вы почему сидите? — закатил глаза медик. — Я же говорил, что вам нужно лежать!

— Мне с окна…дует…. В…в…вот… возь…ми….те… — прокряхтела старуха, снимая с пальца кольцо. — Эт-то коль…цо… моего… Вик…тора… Он… мне его…. на помолвку подарил… Да…дайте мне… поду…шку и одеяло… Мне холод…дно…

Врач спокойно взял кольцо, невозмутимо повертел, оценивая ценность «подношения», а потом положил в карман.

— Да, да. Подушку и одеяло вам сейчас принесут. Простите, что не сразу. Виновные будут наказаны, — вздохнул врач, спокойно направляясь к выходу и делая пометки на бумаге. — Жалоб нет.

— А вы говорили… Ой!.. что нет подушек, — всхлипнула наивная сирота в моем лице. — Мне сказали… что помощь должна оказываться бе…ой!.. сплатно… У меня есть жалоба! мне больно… У меня кружится голова… И в груди колет и жжет…

— Вам, с вашим диагнозом лучше поменьше разговаривать, — ответил врач и от души хлопнул дверью. Через десять минут бабульке внесли подушку и одеяло, в которое она с наслаждением укуталась. Она сидела и смотрела в окно.

«Лучшее средство от аппендицита — подорожник и самовнушение!» — заметил ангел. «А лучшим средством по уходу за зубами является вежливость. Вежливость на страже вашей красивой улыбки!» — хмыкнул демон, глядя на облезлые обои и старые кровати.

Через час какая-то недовольная мадам в красном зашла к нам в палату и стала поочередно прикладывать светящуюся руку к нашим лбам, чтобы потом записать показания. К моей кровати прицепили какую-то бумажку. Я посмотрела на такие же бумажки на других кроватях. Старуха дремала. Парнишка лежал и смотрел в потолок. Я тихонько сползла с кровати и подошла к кровати старухи.

«Самочувствие хорошее. Жалоб нет. Наблюдается некоторая слабость. Предварительный диагноз — анемия и недостаток питательных веществ».

На кровати парнишки тоже висел листок.

«Жалоб нет. Состояние стабильное. Рекомендована перевязка каждый час. Предварительный диагноз — уныние».

«Уныние, вследствие моральной травмы, нанесенной тупым предметом!» — прыснул демон. На моей кровати висела бумажка следующего содержания:

«Жалоб нет. Состояние стабильное. Рекомендован покой».

Через час снова зашел лекарь, но уже другой в сопровождении еще одного. В руках первого была толстая книга. Он собрал листочки, сел на соседнюю свободную койку и стал писать. Второй стоял у него над душой.

— Ты че так разборчиво пишешь, балбес? Пиши как я, чтобы потом в нужный момент никто ни к чему не придрался! Всему тебя учить надо, — зашипел второй, отбирая ручку и самостоятельно что-то записывая. — И вообще, кто учил тебя ходить со справочником? Чтоб я его больше не видел! Ты меня понял?

— Простите, просто в Академии нас учили сверять симптомы по… — заметил «писатель», робея и смущаясь. — Просто профессор рассказывал нам о том, что бывают ситуации, когда симптомы… бывают смазанными… И общую картину…