Закон полярных путешествий: Рассказы о Чукотке

Алик кивнул, опустил голову. Убежал на кухню к Аминак.

Родила Аминак в восемнадцать, на первом курсе техникума. Пришлось учебу отложить, уехать в соседнее село к дальним родичам по материнской линии, а потом уж вернуться с ребенком домой.

Не спрашивал Вири, кто отец, в таких случаях это не принято, просто был рад внуку. Жил Вири один, жена давно умерла, когда Аминак совсем маленькой была. Знал теперь Вири, что не уедет Аминак из села в райцентр или в город, а если и уедет, все равно внук с ним будет, а двум мужчинам всегда наберется забот, чтобы не скучать, двум одиноким мужчинам всегда много дел на берегу, и в море, и по хозяйству.

Вот и вырос Алик, в первый класс ходит, нулевой он в прошлом году закончил успешно.

Пришел Алик из кухни с куклой, повертел ее, пискнула она два раза, засмеялся мальчик, отнес ее на кровать, убежал к матери.

— Он говорит, — вернулась к мужчинам Аминак, — обещал дядя Андрей в прошлом году пострелять… в тундру на охоту вместе сходить…

— Все помнит, — довольно сказал Вири.

Маркин покопался в рюкзаке, достал маленький ножичек — в чехле и на ремешке, копию своего охотничьего.

— Ихх! — покачал головой Вири.

— Ему, — протянул Маркин нож Аминак.

— Сам отдай.

Ушел Маркин к Алику. Сияющий малыш выскочил на улицу.

— Будет хорошим охотником, — похвалил Маркин мальчика.

— Неизвестно, — сказала Аминак. — В школе этому не учат…

— Готовить надо, — сказал Вири.

— Раньше готовили… — сказал Маркин.

— Ии, — кивнул Вири, — хорошо готовили… Тренировали… Чайник снегом набивали, над жирником подвешивали и тренировали малышей. Чтоб росли сильными и выносливыми… и ловкими. Чайник был как часы…

— Часы? — не понял Маркин.

— Ии… Пламя жирника маленькое, тает снег полчаса… получается вода… Потом вода закипает, через час… Вот и тренируют старики своих малышей, пока вода не закипит, часа полтора…

— А что делали?

— Много… Помню, то приседаем, то прыгаем, то камни тяжелые поднимаем. Или сыромятный ремень из рук друг у друга тянем… Ой! — засмеялся Вири. — Со лба пот течет, из глаз слезы льются, в носу щекотно. Спина мокрая, пот по спине течет… Даже пол возле ног намокал. А чайник-часы висит себе, не поет! Вот уж мы злились — когда же закипит!

— Да-а, как в спортзале…

— Зато редко болели, — сказала Аминак, — только к старости.

— Я не болел, — сказал Вири. — Крепкий был. Один раз болел, стариком. Даже имя новое не брал.

— Больному у нас раньше давали новое имя, чтобы запутать духов, — объяснила Маркину Аминак.

— Я не хотел новое имя. Зачем обманывать духов? Врачи их лучше обманут. Старому не надо новое имя. Ему надо здоровье.

— Отец на рыбалку и сейчас только пешком ходит.

— На Эмгувеем?

— Ага… километров двадцать…

— До реки восемнадцать, — уточнил Маркин.

— Ага, — согласилась она.

Вири закончил свой бесконечный чай, переоделся и, прихватив трубку, ушел во двор. Там на приколе были его собаки. А на столбах, в рост человека над землей, лежали нарты в ожидании первого снега. Там был и его сарай. Надо осмотреть имущество, собак покормить, посмотреть их.

— Я не знал, что тебе привезти, — глядя на куклу и как бы извиняясь, сказал Маркин. — Хотел косметику, да не было польской…

— Мне не идет краситься, — засмеялась Аминак. — Я сразу на русскую становлюсь похожа. Ты невнимательный, никто из наших девушек не красится.

— А замуж ты за кого выходить будешь?

— За эскимоса. Чтобы был из нашего племени.

— А если нет?

— То за чукчу. Берегового. За тундрового не хочу, кочевать не умею.

— А если ни тот, ни другой не захотят?

— Тогда, на худой конец, за русского… Их много теперь приезжает. И все холостые, — засмеялась Аминак.

Не очень-то весело Маркину слушать ее разговоры, не поймет он, когда она шутит, когда нет.

— Надо бы нам с тобой поговорить, — решается он на откровенность. — Встретиться…

— Встречаться и говорить лучше вечером.

— Почему?

— Вечером больше веришь.

— Ну уж не скажи! Вечером тоже порядочно врут.

— Нет! — сказала Аминак, и так сверкнули ее глаза, такая блеснула улыбка, что понял Маркин сразу — про вечер Аминак все знает лучше его.

— Ладно, — сказал он.

Она кивнула.

Маркин вышел на крыльцо и увидел Вири за странным занятием. Старик отрезал каблуки у новых резиновых сапог.

— А, ходить плохо, — сказал Вири.

— Торбаса из них делаешь?

— Торбаса…

Носить их он будет с чижами[7], догадался Маркин. А местная обувь на все сезоны — без каблуков. Это удобно. Оттого и походка у всех мягкая, неслышная. Надо бы и себе справить на зиму. Пожалуй, лучше Аминак никто и не сошьет.

— Скоро зима, — начал издалека Маркин.

— Аминак тебе торбаса шьет, — сказал Вири, — шкуры у нее хорошие…

Маркин хмыкнул. А Вири, отрезав наконец каблуки, отнес сапоги в кладовку и принялся готовить еду собакам.