Закон постоянного невезения (Невезуха)

— Курва печёная, что вы тут бардак устраиваете! — сдавленным голосом заорал он в направлении то ли рыжей, то ли бычьего типа, поскольку они как раз стояли рядом, вроде бы как слившись в объятиях. — Это не та, павиан!

Рыжая и бычий тип с отвращением оттолкнули друг друга.

— Не я? — дико взвыла рыжая. — Так с кем ещё ты тут гуляешь, акулочка моя?

— С тобой, с тобой, не вопи! Но он не с тобой!

Бычьей внешности мужик угрюмо молчал. Баба застыла с туфлей в руке, ухватившись за плечо своего типа и дико уставившись на вновь прибывшего.

Бармен попытался смягчить ситуацию, старательно поясняя, что здесь имела место достойная сожаления ошибка.

— Да подавись ты эту достойную ошибку, — свирепо прорычал Бешеный, полностью игнорируя грамматику. — Протри свои дурацкие зенки! Вон туда смотри! Сжав кулак, вытянутым большим пальцем он указал куда-то себе за спину.

Бычий тип проследил взглядом за направлением пальца, то же самое сделали все, не исключая охраны, и, разумеется, попало все на нас — на Лукаша и меня. А также на тётку Изу с дядей Филиппом, которые как раз входили в бар.

Мы бы вышли, не дожидаясь дальнейшего развития событий — Лукаш уже обнял меня за плечи, — если бы не эта новая пара. Боже милостивый, неужели они не могли посидеть в своём казино чуть подольше!?.

Даже тётка Иза слегка окаменела. Семь пар глаз (хотя Бешеный стоял к нам спиной, но зато таращился ещё какой-то случайный гость, сидящий в дальнем конце стойки бара) обладали, видимо, могучей силой, — словно голова горгоны Медузы, обращающая людей в камень. Похоже, мы все представляли неподвижную живую картинку пока, наконец, сам Бешеный не обернулся и не застыл точно так же.

Двигались у него лишь глазные яблоки: он переводил взор с меня на тётку Изу и с Лукаша на дядю Филиппа. У меня мелькнула мысль, что, наверное, даже королева английская со всем своим двором не произвела бы большего впечатления. Тётке Изе было чем гордиться.

Ужасающую тишину прервала рыжая.

— На кого ты, собственно, показываешь, акулочка?

И кому? Мне или своему мальчику на посылках?

Что касается меня, то я предпочла бы того, что помоложе.

— Заткнись! — рявкнул Бешеный сдавленным от ярости голосом. — Бармен!

Враз оживший бармен в одно мгновение оказался по другую сторону стойки. Бычий тип продолжал тупо глазеть, хотя теперь уже только на мужчин, полностью игнорируя женщин. Не интересовали его ни я, ни тётка Иза, а исключительно лишь Лукаш и дядя Филипп. Тётка Иза с достоинством отплыла вглубь бара, дядя Филипп последовал за ней. Лукаш упорно направлял меня к выходу, и я уже почти пожалела, что обнимание за плечи закончилось. Хотя, возможно, предпочла бы менее публичные условия.

— Так, значит, это не Пустынко, а тот кретин, — сказал Лукаш у лифта. — Надеюсь, что он не сдуреет и не примет твоего дядю за меня. Надо бы туда вернуться.

— О нет! — непроизвольно вырвалось у меня. — Если ты, то и я.

— Не глупи, ещё неизвестно, действительно ли он собирается меня прикончить.

— А что же он собирается? Преподнести тебе букет роз? Судя по тому, что я слышала, он просто безответственный кретин.

— Это факт. Зато морда у него — как рупор граммофона. Он проорёт все, что лежит у него на печени, и я, возможно, что-то узнаю. Кроме того, не преувеличивай, не будет же он кончать меня при свидетелях, скорее уж организует какой-нибудь несчастный случай.

— Что меня отнюдь не радует.

— Тем более, я предпочитаю послушать. Может быть, у него с языка сорвётся какая-нибудь полезная информация…

В результате мы вернулись в пещеру разврата и тут же увидели Бешеного, который вместе с бычьим типом входил в мужской туалет. Лукаш без слов последовал за ними, так что мне не оставалось ничего иного, как только войти в дамский туалет.

Тут же находилась рыжая девица. Она поправляла макияж перед зеркалом и посмотрела на меня таким взглядом, что я почувствовала необходимость объясниться.

— Нет, — сказала я мягко и успокаивающе. — У меня нет ничего общего с вашим ухажёром. Я его вижу всего в третий раз в жизни и не говорила с ним.., нет, извините, говорила с ним всего один раз, — Можно узнать, на какую тему? — ядовито спросила она.

— Трудно сказать, я не уверена, что это вообще можно назвать темой. Я извинилась перед ним за вторжение на его территорию, а он продемонстрировал мне свою явную неприязнь. В сумме время нашей беседы ограничилось примерно тридцатью секундами.

Рыжая внезапно заинтересовалась.

— А зачем вы проникли на его территорию?

— За шляпой моей тётки. Она запуталась в его кустах.

— И что?

— И ничего. Я забрала шляпу и ушла.

— И он к вам не приставал?

— Скорее это была полная противоположность приставанию. Посулил мне одни лишь неприятности.

— Да ну? Вы ему наступили на мозоль?

— Исключительно этой шляпой. Больше никогда и ничем. Во всяком случае, я об этом ничего не знаю.

Рыжая оставила в покое собственное лицо и смотрела на меня в зеркало с подозрительностью и явным осуждением.