Закон Припяти

Этот странный сигнал шел из определенного места – откуда-то слева. Хронос и пошел на зов, не забыв послать впереди себя двух оставшихся гвардейцев. Тем более, что идти становилось все труднее. И опаснее. На Зону лег плотный туман, в котором мелькали какие-то невнятные тени, и уж лучше пусть дорогу протаптывают его «куклы», чем самому поспешить – и нарваться на неизвестные неприятности.

Но, как ни странно, но на этот раз все прошло гладко. Справа слышались приглушенные неестественно вязким туманом выстрелы и крики боли, слева жутко выла какая-то тварь. Но Хроносу сейчас было на все это наплевать. Его вел Голос…

И привел куда надо.

Это был пролом в бетонной стене, в глубине которого виднелся большой ржавый люк.

И тогда Хронос вспомнил.

Да, точно! Именно из этого люка он вылез тогда, и пошел в Зону другой вселенной. Не той, в которой он вырос и стал ученым. Другой. Возможно, это был мир будущего. А может вообще какая-то иная реальность, похожая на мрачное будущее его мира. Этого Хронос так и не понял, да, если честно, и не пытался понять. Когда ты довольно быстро и успешно делаешь карьеру, то какая разница, где ты находишься? Главное, что тебе хорошо, остальное глубоко вторично.

– Откройте люк, – дрожащим от волнения голосом приказал ученый.

Гвардейцы выполнили приказ. И немедленно зов стал сильнее. Хронос довольно улыбнулся. Он нашел путь к своей мечте, до которой идти оставалось совсем немного…

Когда они спустились, ученый обрадовался еще больше. Голос вел его, словно по компасу, и не нужно было вспоминать путь, который он по большому счету и не помнил. Нужно было просто идти длинными коридорами, пробираться через завалы, образованные раскрошившимися и обрушившимися бетонными перекрытиями…

И отстреливаться.

В одном из коридоров их встретил довольно плотный встречный огонь. Хорошо, что он пустил гвардейцев вперед. Тот, что первый вышел из-за угла, поймал шлемом и грудью длинную очередь, только искры полетели, да рикошеты завизжали, отскакивая от бетонных стен.

Боец сделал шаг назад, скрылся за углом… и внезапно скорчился на полу. На нем больше не было брони. Она исчезла за мгновение до того, как гвардеец спрятался – и, похоже, не успела отразить последнюю пулю, которая, попав в лицо, напрочь вынесла бойцу затылок.

Хронос скрипнул зубами. У него оставался последний боец, который был ему очень нужен для исполнения плана. Но когда речь идет о жизни и смерти, все другие планы становятся глубоко вторичны.

– Стреляй! – приказал Хронос. И мысленно показал, как именно стрелять.

Гвардеец послушно перевел свой стрелковый комплекс в режим метания гранат, высунул из-за угла вооруженную руку, и начал стрелять.

Один за другим раздались несколько взрывов, за ними – крики боли и ярости.

– А теперь прикончи их!

Боец, повинуясь приказу, перевел оружие в режим пулевой стрельбы, вышел из-за угла и принялся стрелять короткими, хлесткими очередями. Поняв, что главная опасность позади, к нему присоединился и Хронос. Стрелять по раненым и беспомощным всяко безопаснее для здоровья, чем бой с противником, который здоров и полон сил.

В результате ни Хронос, ни его гвардеец не пострадали, а на полу остались лежать пять человек, одетых кто во что горазд – толстовки, кожаные куртки, спортивные штаны, стоптанные кроссовки. У одного рука оторвана, у второго обе ноги по самый таз. У других осколочные ранения разной степени тяжести – этих Хронос с гвардейцем и добили, пока те выли и катались по полу.

Понятно. Бандиты, каким-то образом приспособившиеся не поддаваться гипнотизирующему голосу, и грабившие тех, кто поддался. Раньше фанатики Монумента зачистили бы эту погань в два счета… Хотя тогда бы, чтоб дойти до главной аномалии Зоны, пришлось бы зачищать самих «монументовцев», что гораздо сложнее. Стало быть, всё, что не делается, к лучшему.

– Вперед, – скомандовал ученый, и последний оставшийся в живых гвардеец двинулся куда было сказано.

Хронос шел следом за своей послушной «куклой», и ему было страшно. Очень страшно. Зона показала ему, что он не всесилен, что его могущество имеет пределы. Ученый израсходовал слишком много сил – и физических, и моральных – и сейчас очень боялся. Но не смерти – сама возможность умереть не укладывалась в его голове. Он был опустошен до предела, и сейчас боялся, что лишился своей силы повелевать временем. Ему очень хотелось проверить, так ли это, открутить произошедшее хотя бы на несколько минут назад. Но в то же время он опасался, что в нужный момент просто не сможет совершить задуманное. Поэтому сейчас он нес себя по подземным коридорам Саркофага крайне осторожно, словно чашу, на дне которой плескались жалкие остатки драгоценного дара, некогда подаренного ему Монументом.