Закон против тебя

– Ну вот, – разочарованно сказал простуженный, – на тебя не угодишь. Я-то думал…

– Что ты думал? – немного агрессивно спросил «Алеша Попович», но простуженный заставил его замолчать, предупреждающе подняв кверху ладонь.

Здоровяк замер с открытым ртом и прислушался.

За перегородкой, отделявшей гараж от упаковочного цеха, снова рассыпчато зазвенело стекло. Звук был такой, словно там уронили на бетон полный ящик. Потом оттуда послышалось характерное монотонное «бац-дзынь!», повторявшееся раз за разом.

– Бутылки, – сказал простуженный. – Гадом буду, пузыри с конвейера на пол сыплются!

– Они что там, охренели? – удивился «Алеша Попович». – Черемис им яйца пообрывает!

– Смотри, как бы нам не пообрывал, – с сомнением произнес простуженный. – В главном цеху из-за конвейера ни хрена не слышно. Надо пойти посмотреть.

– Надо так надо, – проворчал «Алеша Попович», натягивая на свою широкую физиономию шерстяную маску.

В это время из-за перегородки, заглушая звон бьющегося стекла, раздался придушенный вопль, и тут же что-то тяжело ударило в фанерную стенку, заставив ее вздрогнуть.

Этот удар сопровождался новым рассыпчатым звоном и взрывом матерной брани.

– Совсем оборзели, козлы, – выхватывая из-под сиденья резиновую дубинку, процедил простуженный.

«Алеша Попович», с неожиданной при его комплекции легкостью опередив своего напарника, первым добежал до двери, отодвинул засов и ворвался в упаковочный цех, занося над головой резиновую дубинку.

Он увидел посреди заставленной ящиками, засыпанной битым стеклом, наполненной едкими испарениями пролитого алкоголя каморки странный шевелящийся клубок, из которого в разные стороны торчали судорожно дергающиеся конечности. Конечности эти энергично молотили, драли, лягались и, кажется, даже щипались. Все это безобразие сопровождалось потоками матерной ругани, которые заглушали даже звон разлетающихся вдребезги бутылок.

Пульт управления конвейером располагался на противоположном конце резиновой ленты. В принципе, охраннику ничего не стоило смотаться туда и остановить конвейер, но он был настолько ошеломлен и разъярен творящимся безобразием, что забыл обо всем. Он никак не мог взять в толк, как у двоих рабов хватило наглости, забыв о своих прямых обязанностях, затеять драку. Он пригляделся и кивнул головой: да, их было именно двое, хотя на первый взгляд могло показаться, что в драке принимают участие человек пять.

Он коротко взревел и бросился вперед. В этот момент шевелящийся клубок вдруг распался, и черноволосый низкорослый мозгляк в разодранной по всем швам клетчатой рубахе кубарем откатился к дверям, прямо под ноги простуженному напарнику «Алеши Поповича». Второй раб с трудом встал на четвереньки, и тут здоровяк в камуфляже налетел на него, как грозовая туча, со свистом обрушив свою дубинку на подставленную под удар спину. Он целился по почкам и очень удивился, когда дубинка, описав в воздухе свистящий полукруг, наткнулась на пустоту и беспрепятственно достигла пола, так что он потерял равновесие и едва не растянулся во весь рост на корявом бетоне. Он удивился еще больше, когда навстречу ему откуда-то снизу неожиданно и стремительно взметнулась обутая в поношенный кроссовок нога и со страшной силой врезалась прямиком в середину прикрытого трикотажной маской лица. Ему показалось, что у него перед глазами лопнул наполненный ослепительным светом пузырь, а в следующее мгновение что-то больно, с треском ударило его по затылку, и он не сразу понял, что это был бетонный пол.

Между тем отлетевший к дверям Шибздик мертвой хваткой вцепился в ноги второго охранника и сильно рванул их на себя. Охранник покачнулся, но не упал.

Восстановив равновесие, он пнул Шибздика коленом в лицо и треснул по макушке дубинкой. Шибздик разжал руки и отшатнулся, обхватив голову. Простуженный снова взмахнул дубинкой, но тут Баклан схватил с конвейера бутылку и метнул ее через все помещение. Бутылка ударила простуженного по голове чуть повыше правого виска. Он покачнулся, тряхнул головой, выронил дубинку и схватился за пистолет. Тогда Шибздик, подскочив к нему на коленях, как сумасшедший исполнитель брейк-данса, обеими руками вцепился в промежность камуфляжных брюк охранника и изо всех сил стиснул кулаки. Простуженный присел, страшно выпучив глаза и разинув рот в беззвучном вопле, и тогда Баклан спокойно подошел к нему и свалил его точным ударом в челюсть. Вернувшись к «Алеше Поповичу», он опустился перед ним на одно колено, поднял кулак к самому уху и стремительно опустил его на черную трикотажную маску.

Раздался неприятный мокрый хруст, тело охранника содрогнулось и обмякло.

– Замочил? – со страхом и восхищением спросил Шибздик.

– Понятия не имею, – равнодушно ответил Баклан. Он прислушивался к своим ощущениям. Тело снова действовало само, выполняя безумный план Шибздика. Он не чувствовал ни жалости, ни страха – ничего, что должен ощущать среднестатистический обыватель, только что отправивший человека в нокаут, если не на тот свет.

Бутылки продолжали со звоном сыпаться на пол.