Закон против тебя

– Решение за вами, – ответила Ольга Дмитриевна. – Я уже говорила, что препарат не слишком дорогой, но, естественно, каждая инъекция стоит немалых денег. Вряд ли это так уж разумно. Постарайтесь постепенно.., гм.., переубедить его. В крайнем случае у меня есть знакомый хирург, которому, в принципе, все равно, что ампутировать, лишь бы хорошо платили.

– Ах ты, сука, – просипел Баклан, изо всех сил пытаясь вырваться и встать.

Ольга Дмитриевна перевела на него спокойный, вдумчивый взгляд своих серо-зеленых, умело подведенных глаз.

– Сука, – спокойно согласилась она, – но богатая.

Она склонилась над Бакланом, и он почувствовал, как холодный кончик иглы прикоснулся к его коже.

Тогда Баклан закричал. Он кричал до тех пор, пока у него внезапно не кончился голос.

Глава 14

Борис Иванович перешел на первую передачу и съехал с дороги. Машина, тяжело переваливаясь и поминутно задевая за что-то днищем, проползла по полю последний десяток метров и остановилась рядом с поставленным на фундаментные блоки кунгом. Рублев заглушил двигатель и открыл дверцу.

Издалека, с соседней дачи, доносился приглушенный шум двигателя работающего автокрана.

Подберезский выбрался из машины и с хрустом потянулся. На его левой скуле багровела свежая царапина.

– Слушай, Андрюха, – вылезая вслед за ним из душного салона, сказал Комбат, – а ведь мы, наверное, нарушаем подписку о невыезде.

– Наверное, – равнодушно сказал Подберезский. – Да пошли они!.. Идиоты. С рукой-то у тебя что?

Борис Иванович внимательно осмотрел свою правую руку, так и этак поворачивая ее перед глазами.

Кисть распухла, как наполненная водой резиновая перчатка, и болела при каждом прикосновении.

– Да так, – сказал он, – треснул одного по башке.

– Не убил, надеюсь? – с легким испугом спросил Подберезский.

– Убил бы, наверное, да он в каске оказался.

Подберезский невесело усмехнулся и стал выгружать из багажника припасы.

О вчерашнем происшествии они больше не говорили. У обоих осталось ощущение какого-то душного бреда, случающегося иногда при очень высокой температуре. В отличие от Комбата, Подберезский в момент ареста находился у себя дома и успел дозвониться своему адвокату за пару секунд до того, как омоновцы высадили дверь.

Новый адвокат Подберезского был молод, энергичен, не обременен семьей, находился на взлете карьеры и не ведал страха, создавая себе репутацию. Брал он недешево, но Борис Иванович, которого адвокат автоматически взял под крыло заодно с Подберезским, на первом же допросе убедился, что этот прилизанный субчик с наманикюренными ногтями ест свой хлеб не зря. Комбат незаметно превратил допрос в комедию, где классическая роль дурака и растяпы досталась следователю.

Впрочем, ситуация и в самом деле сложилась дурацкая. Рублеву и Подберезскому инкриминировалось разбойное нападение, совершенное неподалеку от Нижнего. С заявлением в милицию обратилась блондинка-наводчица, остановившая их на дороге. Комбат так и не понял, на что она рассчитывала, затевая эту чепуху. Адвокат считал, что ее приятели дали кому-то солидный куш, но не исключал при этом возможности, что блондинка просто перепуганная дура. Так или иначе, но после второго допроса, который проводил более опытный и уравновешенный следователь, друзья оказались на свободе и наконец-то получили возможность перекусить, хотя дело уже близилось к ужину. Обоим пришлось дать подписку о невыезде, но адвокат на прощание уверил их, что это простая формальность.

– Можно не сомневаться в том, что дело в ближайшие несколько дней будет закрыто, – сказал он, а потом добавил:

– Если, конечно, вы не решите возбудить встречный иск.

Он был предельно сдержан и корректен, но его глаза напоминали окошечки кассового аппарата, где мелькали, сменяя друг друга, кругленькие суммы, и Борис Иванович сказал, что не имеет к «романтикам с большой дороги» никаких претензий. Подберезский поддержал его, добавив, что беднягам и без того пришлось несладко. Перед тем как расстаться, они пришли к общему мнению, что все это – чушь собачья, непроизвольная отрыжка российской правоохранительной системы, но неприятный осадок после внезапного ареста никак не проходил, и сейчас, стоя на травянистом берегу реки, Борис Иванович чувствовал себя далеко не лучшим образом.

Это ощущение напоминало похмелье, когда просыпаешься поутру в незнакомом месте, не зная, каким образом тебя сюда занесло и что ты перед этим успел натворить. Комбат подумал, что в последнее время ему слишком часто и без особого положительного эффекта приходится пускать в ход кулаки.

– Полоса, Иваныч, – словно подслушав его мысли, сказал Подберезский. Он возился возле старого кострища, выкладывая на траву принесенные в охапке сухие сучья и несколько купленных в соседней деревне сосновых поленьев, – Какая еще полоса?

– Темная. Жизнь – она, как матрас, в полосочку.

Полоска светлая, полоска темная… Иваныч, там у тебя в багажнике, кажется, топорик был. Давай его сюда, а то неохота будку открывать.