Закон Шрама

– Четверых точно положил, остальных как минимум подранил. Ну, как твой самовар? – осведомился наемник, хлопнув меня по стальному плечу. – Не перегрелся?

– В процессе, – хрипло выдохнул я. Механические мускулы были приспособлены для чего угодно, только не для гонки по пересеченной местности.

– Поднажми, сталкер, – выдохнул Шрам, которому после спринтерской пробежки тоже было несладко. – Маленько осталось.

Это и без него было понятно. Гигантская перевернутая чаша научной станции, облепленная бородавками бронеколпаков, невольно внушала уважение одним своим видом. Ученые неслабо вложились в это сооружение, но не прогадали. Члены любой группировки Зоны, включая монументовцев и бандитов, охотно сотрудничали с «яйцеголовыми», покупавшими артефакты и дефицитные в Зоне патроны по самым высоким ценам. Правда неясно было, откроют ли они тяжеленные бронированные двери перед двумя сталкерами, преследуемыми членами группировки, хозяйничающей на данной территории.

– Будем надеяться на лучшее, – хмыкнул Шрам, сплюнув на бегу вязкую слюну. Похоже, он думал о том же, что и я. Мы достигли цели. Осталось выяснить, пустят ли нас внутрь. Теперь уже я прикрывал спину наемника, пока он, ткнув пальцем в кнопку переговорного устройства, беседовал с невидимым привратником.

– Кто такие? – бесстрастно осведомилась блямба, вделанная в броню рядом с косяком.

– Шрам и Снайпер.

– Согласно внутреннему уставу научной станции, сталкерам открывать запрещено вследствие введения на территории базы чрезвычайного положения, – ответил второй, совсем уж деревянный голос, который вряд ли мог принадлежать живому человеку, скорее какой-нибудь дубоголовой буратине с инструкцией в черепе вместо мозгов…

Я трижды выстрелил одиночными, и бронированное забрало шлема, неосторожно показавшегося из-за кустов, раскололось надвое. Но следом за ним показались еще двое монументовцев в аналогичных экзоскелетах, которые одновременно выпустили по очереди из автоматов. И мне ничего не оставалось делать, как прикрыть собой незащищенную спину Шрама.

Пули ударили в нагрудные пластины, и лишь благодаря усилиям завизжавших от напряжения сервомоторов я не завалился на наемника, что не лучшим образом сказалось бы на его здоровье – экзоскелет весил с полтонны, и попасть между ним и бронированной стеной научной базы удовольствие более чем сомнительное. Грудь заныла, наверняка завтра на ней синяки будут с кулак величиной – если, конечно, я доживу до завтра.

Я выстрелил, но монументовец, сместившись вбок, ловко присел. Моя пуля лишь скользнула по его шлему, правда, вторая вошла точно в сочленение между забралом и нагрудной броней, опрокинув ловкача на спину. В это время его напарник, прекратив стрельбу, выхватил гранату…

– Мать вашу, суки яйцеголовые, доложите Захарову! – надрывался Шрам. – Он узнает, что вы нам дверь не открыли, сто пудов головенки вам с резьбы посворачивает!

– А шли бы вы, уважаемые… – обиженно отозвалась блямба. И тут же другим, уже знакомым голосом произнесла: – Так, что тут происходит?

– Какие-то неадекваты, профессор, посмотрите сами в монитор, – пожаловался невидимый «буратино».

– Отчего же, я с ними вполне знаком…

Я выстрелил, очень надеясь, что мои навыки, несколько атрофировавшиеся за время, проведенное на острове, не подведут меня на этот раз. Если честно, я где-то в глубине души сейчас вознес короткую, но проникновенную просьбу, очень похожую на молитву. Кому – не знаю. Но, наверно, всё-таки Зоне. Болотник говорит, что все мы – ее дети, так кого как не собственную мать зовет человек в минуту смертельной опасности?

И, похоже, эта молитва, короткая, как выстрел, достигла адресата. Я снова был пулей, вылетевшей из ствола моего АК. Я снова несся вперед, рассекая воздух, ввинчиваясь в него раскаленными боковинами, словно штопор в вязкую пробку. И я очень отчетливо видел цель – зеленый ребристый цилиндр, медленно вылетающий из раскрытой ладони монументовца.

Давно известно, что фанатики, облаченные в броню, не носят с собой наступательных гранат. Их оружие – оборонительные «эфки», так как экзоскелету практически не страшны осколки «рубашки» гранаты, взорвавшейся даже в десяти метрах от него.

Но сейчас был другой случай.

Моя пуля ударила точно в гранату, и та взорвалась рядом с головой монументовца. Когда рассеялся дым, я увидел жутковатую картину – «живой танк» стоял, подняв обрубок руки на уровень глаз, словно пытался рассмотреть, что же такое с ней произошло. Но это ему никак не удавалось – смотровое бронестекло расплющило и взрывом вдавило внутрь шлема, превратив в кашу его содержимое. И это самое содержимое, которому стало тесно в замкнутом пространстве, сейчас вылезло наружу неаппетитным с виду месивом, из которого свешивались на ниточках зрительных нервов окровавленные глазные яблоки.

Монументовец постоял мгновение – и рухнул изуродованным лицом вниз. Но победу праздновать было рано – за ним показались еще несколько фигур в аналогичной броне. А мне просто необходима была секунда на то, чтобы сменить пустой магазин на полный…