Закон Шруделя (сборник)

Еще недавно Земля была круглой, дважды два равнялось четырем, законы физики казались непреложными, а поступательное движение истории естественным. Все переменилось в то злополучное утро по-московски жаркого летнего дня, когда Гриша Гранкер, студент третьего курса журфака МГУ, вышел из метро «Китай-город» и направился в библиотеку иностранной литературы, что недалеко от Котельнической набережной. Время близилось к полудню. Раскаленный воздух дрожал под лучами нещадно палившего солнца, и все вокруг ходило ходуном, словно плавилось на целлулоиде застрявшей в кинопроекторе пленки. И предметы, и люди, осоловев от духоты, плавали в этой кисельной массе в немом ожидании хоть какого-нибудь ветерка. В такие дни все в природе становится неестественно живописным: синее небо с белыми облачками напоминает плоский театральный задник, пыльные деревья с замершими от безветрия листьями кажутся пластиковыми декорациями, а солнце заливает все таким ядовитым ярко-желтым светом, словно Господь Бог решил взять пару уроков живописи у Ван Гога, который, конечно же, первым делом заказал цистерну неаполитанской желтой. В такие дни люди на улицах стараются не злоупотреблять опорно-двигательным аппаратом, говорят редко и негромко. Даже мыслительный процесс становится занятием мучительно трудоемким (впрочем, таковым он является для многих в любую погоду).

В 11.50 на Гришин мобильный пришло сообщение от приятеля, который просил одолжить ему тысячу-другую рублей. В ответном сообщении Гриша решил не растекаться мыслью по древу и просто написал «Увы». Денег у него действительно было немного — что-то подкидывали родители, что-то зарабатывал сам, кропая всякую ерунду для небольшого интернет-портала. Но всего этого было, к сожалению, недостаточно, чтобы отправиться вместе с Галкой на чертово море. Иначе на кой хрен ему было торчать в пыльной Москве? С другой стороны, на кой хрен он сдался Галке, которая наверняка мечтала вырваться из-под его ревнивой опеки.

Уже на подходе к цели своего путешествия Гриша кинул взгляд на кинотеатр «Иллюзион», что в высотном здании неподалеку от библиотеки, и решил посмотреть, что там сегодня идет.

«Старик никуда не денется, он в читалке часами торчит, а сейчас всего полдень», — подумал он, подчинившись спонтанному желанию.

У входа в «Иллюзион» было пусто. Двери закрывала зеленая строительная сетка. Напротив на асфальте стояли ведра с краской и кистями. Рядом — обломки каменных плиток.

«Ремонт, наверное», — подумал Гриша. Правда, работяг нигде не было видно, но, возможно, у них был обеденный перерыв.

Он направился к соседнему входу с надписью «Кассы». Потянул массивную дверь и вошел. Внутри было пусто и прохладно. В окошке, зевая от скуки, сидела немолодая кассирша.

На Гришин вопрос о расписании она вздрогнула и нечеловеческим усилием воли подавила очередной зевок.

— Молодой человек, там же все написано.

Гриша поднял глаза на расписание: 12.20 — «Великая иллюзия» (1937, реж. Ж. Ренуар, в гл. рол. Ж. Габен).

— Старый фильм, что ли? — спросил он, понимая идиотизм вопроса.

Кассирша промолчала.

— Ну, дайте тогда один билет.

Гриша протянул сотенную купюру. В ответ получил серую бумажку с фиолетовым штампом.

Он уже было направился к выходу, как кассирша его окликнула:

— Молодой человек, вы там не пройдете, главный вход на ремонте.

— А куда ж идти? — растерялся Гриша.

— Я вам открою дверь, пройдете через нас.

Она щелкнула ключом и распахнула деревянную дверь рядом с окошком.

— Вы что ж, всех так пускаете?

— Да не больно-то много рвется в выходной день с утра, — пробурчала та.

Оказавшись в полумраке узкого пространства, Гриша стал вертеть головой.

— А дальше куда?

— Вон туда. Спуститесь вниз и выйдете прямо в фойе.

Кассирша легонько подтолкнула его в какой-то проход и закрыла за ним дверь.

Вокруг Гриши тут же сгустилась темнота. Он сделал несколько неуверенных шаркающих шагов вперед и тут же уперся в стену. Стал водить ней руками — пальцы нащупали что-то похожее на металлическую дверную ручку. Чертыхаясь, надавил на ручку и шагнул снова куда-то в темноту. Но едва не полетел кувырком — под ногами оказались ступеньки. Первым желанием было вернуться к кассирше и потребовать, чтобы она его проводила до конца, но потом решил, что не лабиринт же здесь — куда-нибудь да выйдет. Спустившись почти на ощупь по ступенькам, он очутился в каком-то длинном коридоре, слабо подсвеченном одинокой лампочкой.

«Мать твою», — выругался Гриша, переступая через какие-то металлические коробки и макулатурные подшивки. Отовсюду веяло подвальной сыростью. Где он и куда идти, было совершенно непонятно.

«Прошу считать меня коммунистом», — прошептал он сам себе и, достав мобильный, стал подсвечивать дорогу «горящим» дисплеем. Никакой «ясности» свет мобильного в обстановку не привнес, но по крайней мере можно было идти, не боясь свернуть себе шею. Гриша посмотрел на время. До начала сеанса оставалось еще десять минут. Самое интересное, что телефонный сигнал сюда уже не доходил — «палочки», отвечающие за качество связи, исчезли с дисплея.