Закон синархии

Идеальный мир вневременно и вечно совершенен, а потому падение Люцифера есть не факт истории мира, а метафизический процесс, неизменно совершающийся в продлении времени.

Волевая иерархия как естественное олицетворение и устроитель синархии мира вневременно и вечно отбрасывает свою тень в мрачные пучины небытия. Эта тень есть даже и не ничто, будучи отрицанием всех утверждений, она не может быть самостоятельно определена даже отрицательно, ибо для сего необходимо было бы положительное бытие: субъекта, разума и хотя бы интеллигибельных границ объекта, а всякое положительное бытие несоизмеримо с этой тенью. Находясь вне синархии, эта тень одинаково чужда трансцендентному и имманентному, ноуменальному и феноменальному. Но как тень солнечного света непосредственно начинается за освещенной, то есть отражающей свет поверхностью, так и эта тень синархии непосредственно граничит со всяким бытием и со всяким процессом в Идеальном мире, эта тень лишь раскрывает возможность отчетливого выявления всем звеньям бытия, помогает им осознать свою иерархическую перспективу. В мире же феноменальном она как бы оплотняется, насыщается активностью, делается quasi-самобытным полюсом жизни. Будучи в себе более чем ничто, эта тень получает объективное существование, поскольку действительное бытие извращается в своем естестве и своем призвании. Она начинает жить как паразит и, не имея никаких собственных истоков бытия, она вампирически похищает эманацию реальности, нисходящую на действительные существа и процессы, оплотняет ею свои нелепые кошмары, а энергию жизни тратит на трение бесцельных хаотических столкновений.

Тень волевой иерархии есть только пустота, но похищая из эволюционирующих сознаний эссенцию жизни, она становится кривым зеркалом реального и все его изображения неизменно мнимы, В ней самой нет иерархии, ибо закон иерархии есть возрастание причастности к Необусловленному Бытию, а она вся лежит вне Его пределов — в безвидной пустоте, во «Тьме внешней». Она есть только хаос, но хаос не вмещаемый ни трансцендентным, ни имманентным. Это есть не множество, могущее стать упорядоченным, а есть противоестественное, демагогическое смещение несоизмеримых между собой возможностей. Это есть дурная бесконечность уродств и искривлений в бесформенном переплетении.

Всякая реальность имеет внешнюю форму и только через ее посредство самое существование сущности доходит до человеческого сознания. Форма, в наиболее широком и общем смысле выливаясь в понятие о Логосе, утверждает самое бытие данного деятеля, очерчивая его и ограничивая среди общей экономии мироздания. Этот закон справедлив и в обратном направлении, но уже не абсолютно, а лишь относительно. Утверждение формы только тогда есть в то же время утверждение сущности, когда это действие исходит из высшего синтеза, в противном случае утверждение формы влечет за собой лишь призыв к Нв-бытию, но не самое бытие, и в том случае, когда этот призыв направлен к реальности, он утверждает лишь единичный частный идол. Человек начинает обладать чувством реальности и отчетливо сознавать это лишь с достижением высокой степени развития. До этой поры, обладая свободой воли, человек может ошибаться, принимая, подчас, за реальность иллюзию. Стремясь к этой ложной реальности, человек расцвечивает, ее согласно своим желаниям и тем создает ей форму, которая, очевидно, живого содержания иметь не может, является лишь идолом.

Классическим примером к сказанному является э г р е — гор. В том случае, когда он утверждается Высшим Синтезом, он существует как необходимая внешняя опора — тело монады. В противном случае, когда эгрегор создается коллективизмом, то есть совокупностью сходных заблуждений, он по существу является простым фантомом, могущим проявлять свою силу лишь при стечении благоприятных для него обстоятельств. Основным качеством, определяющим самую природу этого фантома, является то, что он одинаково неспособен ни создавать благоприятствующие себе факторы, ни уничтожать враждебные: в первом случае он может лишь пользоваться обстоятельствами, сложившимися помимо его воли, а во втором — он немедленно принужден к отступлению. Это последнее и резюмируется традиционной формулой:

«Сатана властвует лишь над теми, с кем он имеет сродство, и в то же время он совершенно бессилен против всякой противопоставившей ему себя воли, как бы слаба она не была». Такова истинная основа известного афоризма, что «сила злых заключается в слабости добрых».