Закон сохранения любви

Через год с лишним она поступила в строительный техникум. Школьная жизнь кончилась, вместе с ней уплыли томные чувства первой любви, остыли воспоминания об Александре Юрьевиче. Дальше всё пошло-покатилось, как у всех: какие-то недолгие увлечения, встреча с Сергеем, любовь, свадьба, семья, роды, обыденщина. Всё привычно, накатанно, скучно… Почему же скучно? — опротестовала себя Марина. Вовсе не скучно, если она в дорогом ресторане хлопает в ладоши нагой балерине, а рядом с ней, за богатым столом, сидит человек, такой же милый, как Саша из ранней юности.

В зале еще не зажгли полный свет, а Марина весело предложила:

— Давайте выпьем! Я хочу выпить за Прокопа Ивановича. Прокоп Иванович, я так вам благодарна! Вы очень добрый человек. Живите сто лет!

— Дитя мое, после таких слов я даже безалкогольного вина выпью в вашем присутствии стоя. — Прокоп Иванович поднялся со стула и тут же склонился, чтобы поцеловать Марине руку.

«Ах! Кто и когда мне в последний раз целовал руки?» — думала Марина, щекотно испытывая на руке колючесть бороды Прокопа Ивановича.

— Я буду ревновать, — по секрету шепнул Марине на ухо Роман и тоже поднялся, чтобы выпить шампанского стоя.

«Ну и пусть! Пусть вьются! Могу я хоть здесь побыть женщиной?!»

* * *

Ночь стояла теплая, мягкая — Марина даже не надевала плащ, несла его на руке. И такая — тихая, уютная после ресторанной музыки, блеска, суеты. На вопрос Романа: не устала ли она? — Марина ответила:

— Усталость проходит, а впечатления остаются. Здесь будто на другой планете…

Они шли по набережной.

Башня далекого маяка на горе почти не видна в полуночной мгле. Огни маяка точно красные звезды на низком небосклоне. Черными остриями, будто гигантские древние клинки, упираются в небо высокие кипарисы. Пятнисто белеют, словно в заплатках, толстые стволы платанов, у которых есть и другое название: бесстыдница — потому что постоянно скидывают кору со ствола и постоянно стоят голыми… Рядом со входом на пляж низенький, старый, саманный домик. Но кровля новая — из блестящей серой черепицы. Дом в тени, в окнах не горит свет, открытая веранда перед входной дверью заслонена сверху густыми нитями еще не распустившегося винограда и лианами, а крыша синевато блестит от лунного света. По желобам черепицы лунный свет стекает с крыши и, падая на землю, меркнет, растворяется. Лунному свету мешает на крыше печная труба. Ее тень кособоким квадратом корежит дорогу бесконечному лунному потоку. Вблизи пляжа слышится безмолвное дыхание моря, слышится не органами слуха, а каким-то восприимчивым к любым живым материям внутренним осязанием. Воздух вблизи моря солоновато-свеж, густ.

Марина и Роман говорили вполголоса.

— Мне так не хочется отпускать тебя в санаторий. Я иду и боюсь твоих слов: мне пора.

— Мне уже давно пора. Охрана и дежурная в холле будут ругаться. Нарушение режима… Любаше я тоже обещалась вернуться вовремя. Но мне и самой не хочется уходить отсюда. От тебя…

— Не волнуйся. Охрану мы подкупим. Для дежурной — коробка конфет, для охранника — бутылка водки… Давай возьмем шампанского и пойдем на берег, на дальний солярий… Ну, ответь же мне «да». — Роман мягко обнял Марину, наклонился к ее лицу и поцеловал в губы.

У Марины сбилось дыхание от его поцелуя, слегка закружилась голова, и ответ «да» она прошептала почти бессознательно, по подсказке самого Романа, словно эхо.

— Пляж, наверно, уже закрыт, — сказала она позже, через несколько шагов. — Там высокий забор.

— У нас в России любят заборы. Но, по-моему, еще больше любят бреши в заборах. Я знаю такое место.

На набережной, где бродили немногочисленные отдыхающие и где еще работали кафе и магазинчики, Роман купил бутылку шампанского, шоколаду, апельсинов. Вскоре они с Мариной протиснулись сквозь пролом в ограде и оказались на пустующем пляже. Только где-то в потемках у лодочной станции слышались молодые голоса, смех, мелькали огоньки сигарет. Марина и Роман ушли на дальний солярий, на самые дальние лежаки, на край, над морем.

— Купил шампанского, а стаканы забыл, — подосадовал Роман. — С тобой я такой рассеянный!

— А прямо из бутылки не получится? — усмехнулась Марина.

— Не сомневаюсь, что получится…

Пробка из бутылки вылетела вертикально, высоко, и упала, к счастью, не в море, а на солярий. Где-то глухо попрыгала по бетону и затаилась. Не испортила водный глянец.

Море было редкостно тихим. У самого берега был еще еле-еле слышен шепот воды и береговой гальки, но дальше неподвижность моря давала поверхности зеркальную гладь. В этом зеркале отражались даже звезды. Луна стелила серебряный шлях.

— Рома, это шампанское вкусней, чем в ресторане.

— Намного вкусней. Особенно когда пьешь из горлышка из одной бутылки с тобой…

— Какая луна! Почти полнолуние. Здесь очень красиво. Так бы и обняла весь мир!.. Прости, я облила тебя вином. Нечаянно.

— Ты сегодня такая необыкновенная!

— Просто мне очень хорошо с тобой…