Закон сохранения вранья

— А вы никого не видели входящим или выходящим из корпуса, пока прогуливались? — с надеждой спросила она.

— Конечно, нет. Я прогуливалась по аллее, там, куда выходят окна Акима. А входная дверь с противоположной стороны. Поэтому я по определению ничего не могла видеть.

— Как же Аким объяснил наутро свое поведение?

— А никак! — легко ответила Кира. — Сделал вид, что не помнит, кто я такая.

— Милый. А теперь вопрос на засыпку, — азартно сказала Вероника. — Инна Головатова хотела показать вам на сон грядущий какой-то конверт. Вы знаете, что за конверт она имела в виду?

Вероника в общем-то не рассчитывала на сколько-нибудь внятный ответ. Поэтому была поражена, когда Кира ответила:

— Знаю. Речь идет о конверте с заданием.

— Не поняла… — протянула Вероника.

— А что тут понимать? Никто ведь не знал, что Нелли Шульговская утонет в ванне. Поэтому в редакции журнала серьезно готовились к проведению третьего тура. Вечером приезжал заместитель главного редактора.., как его? Казарюк. Он раздал всем финалисткам конверты. Утром в доме отдыха должны были разыграть сцену убийства. Каждой из нас дали кое-какие зацепки.

— Всем разные?

— Всем разные. Ну, это совершенно обычное дело. Слышали, наверное? Иван Петрович ходит в белой куртке, а ботинки у него не черные и не синие. Петр Иванович поднялся в восемь утра и надел красную куртку. Вы должны себе представлять эти задачки, из них составляют сборники для продвинутых школьников.

— Да-да, я понимаю, о чем вы говорите.

— Так вот. Я думаю, что Инна Головатова собиралась заглянуть ко мне со своим конвертом.

— Именно с ним? Почему вы так думаете?

— Потому что у меня самой возникало искушение раздобыть как можно больше информации.

— А куда потом делся этот Казарюк? — спросила Вероника.

— Собирался ехать в Москву. По крайней мере, он торопился. Не стал особо со мной рассусоливать.

— А где теперь ваш конверт с заданием, не помните?

— Кажется, я оставила его в номере. Мы так поспешно собирались! Впрочем, думаю, вы делали то же самое.

— Кира! Вы ведь до конца недели пробудете в Москве?

— Полагаю, что так, — важно ответила та.

— Прошу вас, не отказывайте мне во встрече, если появится надобность. Я собираюсь отыскать убийцу Нелли Шульговской, а вы можете мне помочь.

— Честно говоря, мне бы не хотелось лезть в это дело.

— Вы уже в нем по самые уши, уверяю вас. Правда, глубже вы не лезете. Лезу я. Кстати, Кира, Акимов не оставлял вам своего телефона?

— Не оставлял, — ответила Кира. — Но я ухитрилась его достать. Правда, зря. Но откуда ж я тогда знала?

— И как же вы его достали?

— Подарила сладкий поцелуй заму Шульговской Казарюку, за это он подарил мне акимовскую визитку.

— Прочитайте, пожалуйста, что там написано, — попросила Вероника. — Только не говорите мне, что вы ее выбросили, я этого не переживу.

— Зачем это я буду выбрасывать? — тоном записной скупердяйки ответила Кира. — Информацией в наши дни не разбрасываются.

* * *

Рыськин явился часа через полтора и дал три коротких отрывистых звонка, побудив Веронику вскочить и промчаться к двери.

— Ося, дорогой, все нормально? Все обошлось? — накинулась она на своего горе-телохранителя.

— Не плачь, старушка, меня не били сапогами по ребрам и не рвали ногти плоскогубцами. Я просто немножко не выспался. Однако, уверяю тебя, это не помешает мне работать, как негру. Знаешь, как я волновался, что тебя пристрелят, пока я буду объяснилки писать? Надо же, козлы какие — спутали меня с психом!

— Ты действительно выглядел, как форменный псих! — сердито сказала Вероника. — А как ты орал! Я думала, у меня лопнут барабанные перепонки. И еще эти пузыри изо рта.

Рыськин потупился.

— Конечно, я понимаю… — промямлил он. — Я должен был тебя предупредить… Но мне просто не хотелось, чтобы ты обо мне плохо думала…

— Ты, собственно, о чем?

— Понимаешь, у меня болезнь такая…

— Какая? — насторожилась Вероника.

— Ну, эта. Известная такая, немецкая. Боязнь замкнутого пространства.

— Клаустрофобия, что ли?

— Точно, она.

— А почему она немецкая-то? — опешила Вероника.

— Как почему? — удивился Рыськин. — Там же имя в начале немецкое — Клаус. А потом уже к имени приделана болезнь — трофобия. По крайней мере, я так понимаю.

— Ага, — сказала Вероника. — В общем-то, логично. Может, она и вправду немецкая? Ось, поедем сегодня на Зубовскую площадь?

— А там что? — заинтересованно спросил тот.

— Там работает некий Аким Голубцов. Надо бы расспросить его кое о чем. Я позвонила ему, пока тебя не было, договорилась, что он в час дня выпьет со мной чашечку кофе.

— Прелестно! — с иронией воскликнул Рыськин. — Ты была уверена, что я из-за решетки сразу же побегу к тебе!

— Ты очень ответственный, Ося, — польстила ему Вероника. — Я ни секунды не сомневалась, что ты не бросишь, так сказать, рабочее место.

— Ну, ладно, погнали. Только из подъезда первой не вылетай, бормашину тебе в зуб!

* * *

Аким Голубцов был отвратительно молод. «Интересно, как могла дура Кира рассчитывать на то, что он будет изучать с ней созвездия, когда она годится ему если не в матери, то уж по крайней мере в старшие сестры? В сильно старшие».