Закон сохранения вранья

— Потому что убийца все еще был в ванной комнате. Сколько он там сидел — не час же! Татьяна вошла, взяла со столика конверт, так же, как и Инна, думая, что номер принадлежит Кире Коровкиной. И тут услышала мужской голос. Голос доносился из ванной. Но в отличие от Инны, она точно знала, что Киры в номере нет. Не раздумывая, Татьяна бросилась прочь, прихватив с собой письмо. Остается несколько неясных моментов.

— Каких?

— Первое. Кто сломал ключ от номера Нелли Шульговской? Было сделано это намеренно или случайно? Второе. Каким образом в номере Нелли оказались ботинки ее мужа? Почему Инна видела их, а Татьяна нет? Куда они подевались? Ведь между посещениями номера Нелли одной и второй прошло совсем немного времени. Третье. Кто такой лысый? Может быть, лысый и есть С.? Четвертое. Почему ни меня, ни Татьяну Семенову не задушили в подъезде, хотя у типа в маске была для этого прекрасная возможность? Нас пугали? С какой целью?

И женщина в зеленом, Ося! Она действует совершенно иначе. Она не пугает. Она задавила Инну Головатову и едва не задавила меня. Кто она такая? Сообщница лысого? И кто тот тип, стриженный бобриком, который стрелял в меня в мебельном центре, а потом скрылся из больницы, куда его отвезла «неотложка»…

— И это ты называешь — картина проясняется? — хмыкнул Рыськин. — Я бы сказал: картина напоминает твои живописные полотна. По крайней мере, те, которые я видел в коридоре.

— А ты что, тонкий ценитель живописи? — желчно спросила Вероника. К собственному творчеству она относилась трепетно.

— Не так чтобы тонкий, — пожал плечами тот. — Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы не отличить шедевр от художественного бреда.

— Многим нравится! — обиженно сказала Вероника — Назови хоть одного.

— Матвей Каретников!

— Матвей Каретников! — передразнил Рыськин. — Если бы ты вышивала крестиком, он бы повесил твое рукоделие в изголовье своей кровати. Любовь, девочка моя, — это чистый сдвиг по фазе.

Вероника надулась, но идеи просто распирали ее, молчать было невмоготу, и она сделала вид, что не обратила на выпад Рыськина особого внимания.

— Интересно, а в чем этот загадочный С, собирался сознаться? — вслух спросила она. — Помнишь, в записке написано: «Думаю, пришла пора во всем сознаться».

— Может быть, С, и Нелли Шульговская вдвоем совершили какое-нибудь преступление? — высказал догадку Ося. — Там еще было: «Не паникуй раньше времени».

— Это значит, что Нелли запаниковала, — подхватила Вероника. — Что заставило ее запаниковать?

— Откуда же я знаю? — откликнулся Рыськин. — Меня там не было.

— А я была, — пробормотала Вероника. — Но тоже ни черта не знаю.

— А может быть, супруги Шульговские совершили какое-то преступление? — помолчав, выдал еще одну идею Рыськин. — Посуди сама: в номере ночью были ботинки Тараса. Может быть, он и сам там был?

— Но его инициалы Т. Ш. Или, ты думаешь, он подписался отчеством?

— Я думаю, — надменно заявил Ося, — что он мог подписаться тем нежным именем, которым называла его жена. Например, Суслик. Или Сладенький. Или Сопливчик. Ты что, сама не знаешь, как жены порой обзывают своих благоверных?

— Итак, расследование выходит на новый уровень, — задумчиво сказала Вероника. — Нужно вплотную заняться Тарасом Шульговским.

— А кто он вообще такой? — с любопытством спросил Ося.

— Владелец фирмы «Супервтор». Вернее, совладелец. У него есть партнер, некий Стаc. Нелли в шутку даже называла их фирму «Стаc энд Тарас».

— Стаc? — тонким голосом переспросил Рыськин. — Стаc?!

— Да, а собственно…

Вероника оборвала себя на полуслове и открыла рот.

— Вот тебе и загадочный С.! — воскликнул Ося. — Это он написал записку!

— Похоже на правду, — пробормотала Вероника. — Ладно, пусть он будет у нас первым подозреваемым.

— Я бы на твоем месте сделал его главным подозреваемым! — напыщенно сказал Рыськин.

— Пойми, Ося, записка совершенно не вяжется с ботинками Тараса Шульговского. Как их совместить? И еще я совершенно убеждена: кто-то предупредил Нелли Шульговскую, что в «Уютном уголке» ее могут убить. Однако записка по ошибке попала к Кире, и все приняли ее просто за глупый розыгрыш.

Глава 7

— Не представляешь, как странно и удивительно я себя чувствую! — говорила Зоя, наливая себе вторую кружку кофе. — Изюмский уехал, дети в лагере. Я одна. Одна, Вероника! Ты и вообразить себе не можешь, какой это кайф!

— Согласно твоей теории, я должна постоянно кайфовать, — пробурчала Вероника. — Но это совершеннейшая не правда.

— Когда-нибудь ты меня поймешь! Хотя… Если вы с Матвеем поселитесь в доме с дюжиной комнат и наймете для своих детей нянюшек и мамушек, мой кайф так и останется для тебя тайной, покрытой мраком.

Вероника нахмурилась. Разговоры о будущем с Матвеем Каретниковым наводили на нее тоску. И даже немного пугали.

— Что с тобой? — спросила Зоя, отставляя чашку. — Все думаешь о той женщине, которая утонула в ванне?

— Которую утопили в ванне, — мгновенно поправила Вероника.

— Ну ты и ослица! — удивилась Зоя. — Тебя ведь чуть не задушили!

«И чуть не задавили, — про себя подумала Вероника. — А потом чуть не застрелили».