Закон стеклянных джунглей

— Слушай, я вот сейчас только вспомнила. Ты мне про какого-то школьного друга заливал. Про его отчима. Будто на фотографии узнал. Это что было? Мозги мне пудрил?

— Я? — поднял голову от стола Георгий. — Нет, я не пудрил тебе мозги. Я просто втирался в доверие, — чуть застенчиво улыбнулся он. — Надо же мне было за тебя зацепиться. Познакомиться, вызвать интерес…

— Втирался, значит. Ну, конечно, это не запудривание мозгов. Нечто иное. — Я покачала головой и вышла из кухни.

Наконец мы все расселись. Харитон Иванович был крайне взволнован, потому что Игорь не рассказал ему, в чем дело. Мы хотели предоставить эту возможность самой Курляндской.

Камни были при мне.

— Я рад видеть за нашим столом давнего друга моей бабушки Харитона Ивановича, — Игорь встал, чтобы произнести тост.

— Игореша! Садись, дорогой, — остановила его Виктория Леопольдовна.

И я ее понимала. Сейчас тянуть с важным разговором нельзя. Иначе все лопнут от любопытства, волнения и еще неизвестно от чего.

— Харитон! — заговорила Курляндская. — Я хочу сейчас признаться тебе в одном поступке… — тут пожилая женщина перебила сама себя и посмотрела на меня. — Знаешь, Женя, я благодарна тебе больше, чем ты можешь представить. Этот камень я носила на сердце столько лет. А вот сейчас поняла, что сниму его, и мне уже легче становится. И что будет потом, мне все равно. — Она снова повернулась к Харитону Ивановичу. — Возможно, ты не захочешь простить меня, но…

— Я давно тебя простил, — у мужчины блестели слезы на глазах.

— Нет, погоди! Ты же не знаешь, о чем я говорю.

— Знаю.

— Ну и о чем? — удивилась Курляндская.

— Нет. Скажи сама. Вдруг ты не об этом, — Харитон Иванович смутился и опустил глаза.

— Я украла у тебя твои камни, — ледяным, но чуть дрожащим голосом произнесла Виктория Леопольдовна.

— Да, я знаю.

— Но как? — она встала и принялась ходить по комнате.

— Я видел тебя, когда ты их откапывала. Я не знал, куда ты идешь, просто тогда за тобой пошел, прости. И увидел.

— И ты просишь у меня прощения? — теперь слезы блестели на глазах ставшей вдруг старой женщины. — И все эти годы ты знал об этом и молчал? Приходил ко мне в гости и молчал?

Курляндская опустилась в кресло и заплакала.

— Теперь понятно, почему вы были в курсе, — неопределенно сказал Жора.

Но Харитон Иванович все прекрасно понял.

— Я не хотел, чтобы он ехал. Просто на меня нашла обида, и я рассказал сыну про ценности. Я видел, как вы, душечка, шкатулку выносили. Она через пакет просвечивала. А потом узнал у соседки, что вы в Антоновск едете, к внуку Викуси. Я просто сыну рассказал, а он и помчался за вами. Хотел справедливость восстановить.

— Женя, дайте мне камни, — Курляндская встала.

Я положила мешочек в ее сухонькую руку.

— Харитон. Я возвращаю их тебе. Пусть через столько лет, но я восстанавливаю справедливость.

— Нет, Викуся, они не только мои. Но и твои. Вспомни тот военный год. Я тогда предложил тебе разделить со мной это богатство и от своих слов не откажусь.

— Возьмите половину, — вмешался Игорь. — Она ваша по праву.

— Спасибо, — от такого варианта Харитон Иванович уже не стал отказываться.

Все молча выпили, потому что говорить больше никто не мог.

— А Жене, что, ничего не дадите? — прозвучал вдруг в полной тишине голос Георгия. — Она столько старалась. Под поезд, можно сказать, бросалась. В реке тонула. Из песка, погребенная в нем, вылезала. Да вы что! Хоть один камушек, но нужно.

Как ни странно, неуместные его слова вызвали у собравшихся смех. Я тоже смеялась. Сейчас все мои художества выглядели чуть ли не забавно, и упоминание о них на слух казалось просто выдумкой.

— Конечно, — в один голос сказали Виктория Леопольдовна и Харитон Иванович. — Конечно, дадим!

— Женя, — тут же подмигнул мне Жора. — Обратно в Тарасов захватишь? Ты же на колесах.

Я подняла руки вверх.