Закон свободы. Повесть о Джерарде Уинстэнли

Сторонники короля поднялись раньше всего в Уэльсе. Переметнулся к роялистам гарнизон замка Пембрук, старинной твердыни на берегу моря. Его вот-вот должна была поддержать всегда беспокойная Ирландия. На подавление мятежа в мае был направлен генерал Кромвель. Вместе с ним среди других офицеров выступил и полковник Годфилд. Главнокомандующий же Армией, лорд-генерал Фэрфакс, стал в середине июня лагерем под Колчестером, в 50 милях к северо-востоку от Лондона. Вместе с зятем Кромвеля Айртоном он командовал семью полками, выделенными для борьбы с роялистами в восточных графствах. Вдобавок в середине мая против парламента выступил флот, а с севера угрожали шотландцы, и кавалеры, ободренные этим последним обстоятельством, захватили крепости Бервик и Карлайл. В конце мая престарелый лорд Горинг, граф Норич, поднял крупное восстание в Кенте. Парламент, поправший вековечные королевские прерогативы, оказался в критическом положении.

А дожди все лили, лили не переставая. Темные низкие тучи закрывали горизонт, пастбища под копытами коров превращались в жидкое месиво. Уже к июлю стало ясно, что и это лето, как и прошедшие два, не родит урожая, и значит, цены на хлеб еще возрастут, голод усилится, безысходная нищета оскалит зубы. И в графстве Серри, в округе Кобэма и Уолтона, было неспокойно. На юге роялисты собирали оружие. На рыночных площадях и в тавернах какие-то люди осведомлялись, не хочет ли кто продать коня.

Элизабет смотрела в окно, и беспокойные, невеселые мысли кружились в голове. Отец далеко, в Уэльсе; вести от него приходили редко. А от Генри — и вообще ни слуху ни духу. После той встречи на холме в апреле — полное молчание. В селе говорили, что он будто бы оборонял от вооруженной толпы двери парламента и в стычке был ранен… Элизабет писала в Лондон, но ответа не получила. Где он, жив ли?

Она чувствовала себя несчастной. Спасибо еще, война отсрочила ее брак с пастором Платтеном. Как-то он явился к ним в дом и объявил в присутствии мачехи:

— Я искренне сожалею, но не считаю возможным делать какой-либо шаг в отсутствие полковника Годфилда. Война бушует совсем рядом. Нам придется подождать… До осени, быть может.

Ей не хотелось думать о свадьбе. И главное, и самое мучительное — она не видела Уинстэнли уже два месяца. Одна она не могла решиться пойти к нему на холм, а Джон, увлеченный летними мальчишескими забавами, редко вспоминал странного уолтонского учителя. Лежа без сна в постели, то повторяя мысленно его слова, то стыдя себя за слишком откровенные улыбки и взгляды, девушка иногда ужасалась. Она — невеста, скоро должна стать женой пастора, а перед глазами ее неотступно стоит лицо пастуха, его глаза, устремленные на нее с вниманием и интересом. Может ли она даже подумать о том, чтобы расторгнуть помолвку с таким почтенным, уважаемым человеком, как мистер Платтен? И откуда она взяла, что Джерарду нужна эта жертва? Он рассуждал с нею и мальчиком, ее братом, о вселенской любви, а она уж и вообразила, что это любовь к ней вдохновила его на возвышенные речи!

Но в его лице сквозь страдание сияло непостижимое выражение светлой надежды и печали; он любил ее — здесь не могло быть сомнений! И когда эта последняя мысль побеждала, Элизабет чувствовала, что готова на все — последовать за этим человеком куда угодно, расторгнуть помолвку, уйти из семьи, претерпеть позор, стыд, унижение.

И внезапно она решилась — пойти к нему и… И будь что будет.

День был ветреный, воздух легкий. С утра ярко светило солнце, потом стали набегать облака, над горизонтом затемнели тучи. Ничего не сказав Джону, она вышла за калитку и быстро, словно боясь передумать, пошла к мосту через Моль. Ноги сами несли ее. Вот и болотце, вот роща, тревожно шумевшая под ветром глянцевыми широкими листьями. Вот и холм святого Георгия. Запыхавшись, она поднялась наверх и огляделась. Широкое плоскогорье колыхалось от набегавшего ветра, тени облаков бежали по траве. Нигде ни души.

Она, волнуясь, шла по знакомой дороге прямо к старому дубу и обдумывала первые слова, которые скажет, когда увидит его. «Я хотела повидать вас… Как вы жили это время?» Или так: «Как долго мы не виделись! Я скучаю без вас…» И пусть сам решает, как быть дальше.

Странная тишина заставила ее замедлить шаги, когда она подходила к дубу. Ни мычания коров, ни блеяния овец… Утоптанная площадка в тени, где им так хорошо говорилось весной, пуста. И вокруг — пусто. Только жаворонки поют в вышине. Элизабет поколебалась мгновение, потом, повинуясь безотчетному чутью, быстро пошла вправо.