Закон-тайга

Дежурный по полустанку, сворачивая из газеты очередную самокрутку, уже подумывал набрать Февральск, чтобы справиться о Каратаеве, которого он любил, как родного, когда в дверь кто-то постучал.

— Не заперто, — крайне недовольно пробурчал дедушка Вася.

Стук повторился, но уже более ожесточенно и нагло.

— Да не заперто, войдите же! — надтреснутым старческим голосом крикнул дежурный.

Дверь резко раскрылась, и на пороге показался мужчина жуткого вида: заляпанная кровью телогрейка, очевидный зоновский клифт, холодные, безжалостные глаза, тяжелый, словно придавливающий, взгляд…

Конечно же, дежурный сразу сообразил, кто перед ним, но, как человек достаточно умудренный жизненным (прежде всего лагерным) опытом, виду не подал.

— Вам кого? — спросил он, инстинктивно отодвигаясь к окну.

— Тебя, — ощерился посетитель и, не вступая в дальнейшие переговоры, шагнул к столу.

Первым делом Чалый — а это был, конечно же, он — перерезал телефонный провод, а сам телефон, разбив о пол, бросил в окно, предварительно распахнув его, — аппарат утонул в глубоком сугробе.

— Вы… ты кто? — с расширенными от ужаса глазами спросил дедушка Вася.

— Хрен в пальто, — представился непочтительный визитер, — а ты кто?

Пальцы дедушки задрожали, и он впервые просыпал из самокрутки драгоценный табак.

— Де… дежурный по полустанку.

— Кто тут еще?

— Ни… кого.

— Один?

— Да…

— Когда тебя меняют?..

— Не-е-е-е…

— Что? — издевательски приложив ладонь к уху, переспросил бандит.

— Не-е-е-е… не знаю.

— Вообще, что ли, никогда?

— После смерти сменят, — дежурный всеми силами старался взять себя в руки.

— Кроме телефона, что-нибудь еще есть?

— Не-е-е-т…

— А рация?

— Да не было никогда…

— Проверяют тебя по телефону часто?

— Не… очень.

— Раз в час?

— Раз в месяц… Иногда.

— Смотри, гнида, если ты мне врешь… очко на британский флаг порву, не посмотрю на твой возраст. Думаешь, если ветеран, то все можно?

— Да нет же, нет никого!

— Так, — хмыкнул посетитель, — хорошо. А дрезина тут есть?

— Е-е-е-есть… — Бескровные губы дежурного тряслись мелким студнем, но, услыхав про дрезину, он обрадовался, решив, что на этот раз, пожертвовав средством передвижения, сохранит себе жизнь.

Бандит не мог удержаться от довольной улыбки.

— Где?

Дежурный неопределенно махнул рукой:

— Там…

— Где — там?

— За стрелкой…

— За какой? — Привыкший к блатной фене гость под словом «стрелка» понимал исключительно понятие "деловая встреча".

— Да рядом… Стрелка железнодорожная.

— Исправна?

— Стрелка?

— Дрезина, старый козел…

— Да-а-а-а…

Хотя дедушка Вася за свою тяжелую жизнь повидал немало уголовников, и беглых, и сидевших, но таких жутких, как этот, ему еще не приходилось видеть.

— Веди.

Старик, даже забыв от страха накинуть кожух, вышел на крыльцо, страшный гость тут же сунул ему в руки свернутую узлом телогрейку.

— Неси.

— Что это?

— Не твое дело, старый мудак!..

Дежурный, поняв, что прекословить — смерти подобно, почтительно взял тяжелый сверток и, случайно опустив глаза, едва не лишился чувств: из узла торчала человеческая нога, а от самого свертка шел сладковатый, тошнотворный дух жареного мяса.

Уголовник, подтолкнув дежурного в старческий зад, чтобы тому веселее шагалось, спросил:

— Ну, где твоя дрезина?

— Та-а-ам… Сейчас увидишь.

— Что, дед, в штаны наложил? — хохотнул каннибал. — Показывай!..

Дежурного от увиденного и услышанного словно парализовало.

— Та-а-ам…

— Донесешь, понятно? Или отправлю на дрезине в виде того, что тут завернуто. — Палец с вытатуированным перстнем уперся в жареную ногу.

…Спустя десять минут дрезина тяжело и медленно отъехала от полустанка, оставляя лежавшего на рельсах дежурного: горло ветерана дальневосточных лагерей было перерезано, из него послышалось слабое, почти неслышное, бульканье, и дедушка Вася тихо скончался…

* * *

Да, тысячу раз был прав Каратаев, когда решил: тигр обязательно пойдет по следу бандитов.

Где эти жуткие двуногие хищники — там кровь, трупы, то есть как раз то, что так любит хищник четвероногий. И уж сейчас можно было быть уверенным, что людоед ни за что не оставит беглецов.

Вот и теперь, почуяв запах свежей крови, рыже-полосатая кошка вышла к железнодорожному полотну.

Лизнув окровавленный снег, людоед подошел к кострищу — оно едва тлело, сизоватый дымок вился в белесое, ртутное небо.

Увы, на этот раз трапеза была куда более скудной, нежели в предыдущий: запасливый Чалый не оставил тигру почти ничего. Разве такой огромный прожорливый хищник, как этот, мог довольствоваться отрезанной головой да обгрызенными костями?

Но выбирать было не из чего, и потому хищник, недовольно поведя головой, с голодным урчанием принялся грызть кости с налипшими на них ошметками мяса.

Обед был непривычно скудным, а вкус мяса — немного странным: никогда прежде тигру не приходилось есть мяса, печеного на костре.

Неожиданно где-то совсем рядом, в нескольких десятках метров, что-то прогрохотало: тигр отскочил в сторону, пригнулся, чтобы его ярко-оранжевый полосатый окрас остался незамеченным.