Закон-тайга

— Да поломана она… К тому же не мотодрезина, а простая, ручная. Ты уж посиди тут, милок, — гостеприимно предложил дежурный, — а я тебя чайком с вареньем угощу…

Ничего не отвечая, Михаил вышел на крыльцо глотнуть свежего воздуха; он волновался, как никогда в жизни…

Глава шестнадцатая

Начальник поселковой милиции майор Игнатов, стоя у стола, пожирал белесыми, выцветшими от водки глазами телефон так, будто бы внутри, под треснувшим пластмассовым корпусом, сидел тот самый высокий начальник, который теперь его сурово отчитывал. Поза главного поселкового милиционера свидетельствовала о крайней серьезности телефонных переговоров: майор стоял навытяжку, по стойке «смирно», правой рукой прижимая трубку к уху, а левую — к лампасу форменных брюк.

Игнатов понуро молчал, а трубка урчала весьма недовольно:

— Ты куда, идиот, смотришь… Ты кто там — милиционер или козел вонючий? У тебя под носом двое отпетых уголовников грабят магазины, взламывают кассы, убивают и насилуют порядочных женщин и остальных мирных жителей… Что ты сделал?

— Э-э-э… — попытался было оправдаться Игнатов, но начальник и слушать его не стал:

— Затем — еще одно зверское убийство, в парикмахерской. И вновь с ограблением. Что ты предпринял для поимки уголовников, майор Игнатов?

— Э-э-э… — В виду сильного волнения товарищ майор мог изъясняться только междометиями.

— Что ты там туфту гонишь! — После этих слов трубка гнусно, начальственно выматерилась. — Не слышу! Что ты там предпринял?

— Так ведь они… того… секретный военный вертолет захватили, — наконец-то выдавил из себя несчастный милиционер.

— А почему захватили? — надрывалась трубка. — Кто позволил? Кто недосмотрел?

— Э-э-э… Вообще-то оперативно-розыскной работой я не занимаюсь… А вертолет — это дело военных, — бормотал майор, пытаясь оправдаться, по привычке сваливая вину на других, — не мой профиль… А беглыми зэками в основном режимная часть занимается… ИТУ, не мы… И никаких конкретных инструкций не было… Ну, усилить бдительность, все такое… У нас в поселке к тому же недокомплект личного состава…

— Гы! — выплюнула трубка. — Тебя как послушать, так ты вообще в Февральске на хрен не нужен. Может быть, тебя сократить, а?

Губы Игнатова задрожали мелким студнем.

— Товарищ полковник… Да я…

— Знаю, знаю. Я все про тебя знаю, Игнатов, — шипела трубка. — Взятки берешь, казенное имущество транжиришь, правонарушения покрываешь, приисковиков да охотников в липку обдираешь…

— Да что я один могу сделать против вертолета?! — засопел майор. — Войдите в мое положение, я ведь не ПВО!

— Так, майор Игнатов, — суровый голос звенел металлом, — даю тебе два дня, чтобы наладил контакт с гарнизоном и с администрацией ИТУ. О проделанной работе доложишь мне лично!

Из трубки послышались короткие гудки, извещавшие, что беседа завершена.

Майор на всякий случай еще послушал трубку — будто бы сквозь равномерно гудящий зуммер могло пробиться то, чего он еще не слышал. И лишь убедившись, что на сегодня — это все, он положил трубку на рычаг.

— Хорошо тебе, — тяжело вздохнул на удивление трезвый Игнатов. — В тепле сидишь, музыку слушаешь, на тебя куча подчиненных работает, только с нашего говна сливки снимаешь, а мне тут, в поселке, заживо гнить. И столько несчастий на мою голову… Ох и тяжела же ты, горькая ментовская доля!

Несчастный устало опустился на табурет, почесал в промежности — майор мучительно соображал, чего же ему теперь не хватает, и, лишь выкурив несколько «беломорин» подряд, сообразил: не хватало любимого подчиненного — старшины Ивана Петренко.

Вообще-то начальник поселковой милиции держал этого недалекого человека только для двух целей.

Во-первых, вороватый, но очень удачливый милиционер Ваня мог быстро и легко исполнить любое, пусть даже самое конфиденциальное поручение (как правило, он был постоянным посредником между майором и остальным населением поселка в получении взяток); к тому же смекалистого подчиненного можно было услать за водкой и закуской хоть в пять утра, не беспокоясь, что старшина завалит ответственное поручение мудрого начальства.

А во-вторых, Иван Петренко был откровенно туп, и это качество больше всего нравилось майору: на его фоне самый главный милиционер Февральска чувствовал себя Аристотелем, Гегелем и Кантом одновременно, а ведь ничто, как известно, не тешит самолюбие так, как осознание величия собственного ума.

После той, последней пьянки с подчиненным старшина как в воду канул — вот уже третий день он не появлялся на службе. Конечно же, такое случалось и раньше: на день, на полтора…

Но не трое же суток!

"Наверное, вновь по бабам в гарнизон пошел, — решил майор, — офицеров сейчас постоянно в караулы гоняют, уркаганов ловить, жены недосмотрены, а Ваня небось вокруг каждой телки со стоячим куканом так и бегает, так и скачет… Везет же людям — ему бы такого начальника, как у меня…"