Закон тени

Факел начал гаснуть, и круг света вокруг него постепенно тускнел. Вот и он так же будет угасать здесь день за днем.

Контуры предметов размывались. В мозгу остался только один образ: воспоминание о женщине, неуловимой, как ее аромат, который еще чувствовался в воздухе.

Кто она была на самом деле? Чем становилась для каждого, кто с ней встречался, ее неоднозначная натура? В его объятиях эта женщина гордо заявила, что она «ничто». В свое «ничто» она затягивала всех.

Для Лоренцо Великолепного она была тоской по утраченной молодости. Для Боттичелли олицетворяла недостижимое совершенство формы. Для Помпония стала символом чувственного экстаза. Для Абенцио и его архитекторов она так и осталась только призраком, царственно прошедшим через всю их жизнь. Для еврея Менахема — источником давно желанной тайны. Для Антонио Перфетти — ключом к завоеванию царства. Для египетского жреца — возможностью воспрянуть после веков унижения. Для Леона Баттисты — домашним теплом, дочерью, которой у него никогда не было, и поддержкой династии, которой его лишила судьба. А для Франческо Колонны — бесконечным ожиданием.

А для него самого? Что для него значила та нежность, в которую он погрузился и которую только смерть сможет теперь вырвать из сердца? Неужели все так и кончится, без ответа, без смысла?

Эта мысль, а может быть, и возвращающиеся силы вывели его из состояния покорности, а потрескивание гаснущего факела подхлестнуло не сдаваться ни за что. Может быть, есть еще какой-нибудь выход? Может, железная дверь — только одно из препятствий? Неужели нет в орнаментах какого-нибудь спрятанного устройства, которое могло бы помочь?

Пико рывком поднялся, и его ноги во что-то уперлись. Это была брошенная на землю бомбарда. И тут его осенило. Он схватил бомбарду и факел, все еще понемногу горевший, приставил дуло бомбарды к задвижке и поднес факел к запалу.

Крипта сотряслась от выстрела, дверь зашаталась. Пико задохнулся в облаке едкого беловатого дыма и закашлялся. Подождав несколько мгновений, пока дым рассеется, он снова изо всех сил ударил по двери. Пуля пробила дыру в обшивке как раз на уровне внешнего засова. Он пока не поддавался, но выстрел выбил одно из креплений, и юноша почувствовал, что дверь шатается. Он нажал еще, и в двери медленно, со скрипом открылась щель, в которую можно было пролезть.

Пико схватил факел, который сразу вспыхнул на свежем воздухе, и бросился в галерею, ведущую в колонну.

Покои Ватикана

Папа с помощью камерария заканчивал одеваться. В двери показался личный секретарь.

— Ваше святейшество, вице-канцлер просит аудиенции. Он хочет…

Закончить фразу он не успел: его грубо отпихнула какая-то массивная фигура, возникшая за спиной. Сикст водрузил на голову красный камауро [79]и протянул вошедшему руку для поцелуя.

— Простите мое вторжение, ваше святейшество, но есть кое-какие сведения. Вам лучше бы это знать, — сказал гость, с трудом поднимаясь с колен.

— Родриго, почему ты являешься именно в такой момент, когда мы можем хоть чуть-чуть отдохнуть от наших трудов? На этот раз я побился об заклад с епископом Орвьето на его доходы, что победит наша Нерина. И я вовсе не собираюсь лишаться удовольствия посмотреть, как разозлится этот старый сводник, когда поймет, что вся арендная плата, предназначавшаяся ему, испарилась.

— Так вы решились пойти в палаццо деи Венециани?

— Эскорт уже ждет меня перед замком. Ты позаботился о том, чтобы расчистили Папскую дорогу?

— Вся чернь собралась у ворот Фламиния. Город практически пуст, так что вы не встретите никаких препятствий. Опасность кроется не здесь.

— О какой опасности ты говоришь? — встревоженно спросил Папа. — Это праздничная ночь, ночь закрытия карнавала. Чего нам бояться? Козней какого-нибудь разбушевавшегося горожанина, разгоряченного вином и похотью? Если путь свободен, то стены защитят нас не хуже крепостных, когда мы будем во дворце. Это порождение скалы Колизея выстроено надежно.

— И все же я волнуюсь, ваше святейшество. Когда имеешь дело с тлеющим пламенем, его языки всегда вырвутся из очага там, где их никто не ждал. И на этот раз каменные стены могут вас не защитить.

— Что же нам тогда делать?

— У меня есть идея. Дайте мне ваше святое согласие, и маленькая потеря превратится в большое приобретение.

— Что еще за приобретение?

— Жизнь, — прикрыв глаза, ответил Борджа.

За пределами колоты Траяна

Пико, задыхаясь, вышел на улицу. Над его головой возвышалась колонна Траяна, освещенная полной луной. Он снова поднялся на разрушенную внешнюю стену, которая некогда поддерживала фундамент храма, и остановился, полной грудью вдыхая ночной воздух и стараясь побороть тошноту от едкого дыма.

Колени у него подгибались, лоб на прохладном воздухе покрылся ледяным потом. Он вспомнил слова Франческо и незнакомки. Они собирались убить Папу. Замок Сант-Анджело!