Закон тени

Пико начал терять терпение. Он открыл сумку, которую носил на поясе, достал оттуда бумагу, написанную рукой Великолепного, и сунул человечку под самый нос. Тот быстро пробежал несколько строчек, сделал шаг назад и жестом пригласил его в дом.

— Простите мне осторожность, которую иностранец может принять за невежливость, — проговорил коротышка, поднимаясь впереди гостя по крутой лестнице.

Видимо, он почувствовал, что должен объясниться. Поднявшись на второй этаж и закрыв дверь у себя за спиной, он наконец успокоился и указал Пико на табурет возле письменного стола. Себе он ногой пододвинул второй и уселся рядом, так близко, что юноша ощутил его несвежее дыхание.

— Чего хочет от меня властитель Флоренции? Что я могу для него сделать? — начал хозяин с притворной веселостью, которая не вязалась с тихим, вкрадчивым голосом. — Он желает получить отчеты по счетам? Все в полном порядке, до последнего флорина и штуки шелка.

— Ничего, что касалось бы коммерции. Великолепный направил меня к вам, чтобы вы мне оказали содействие в одном деликатном деле.

— А точнее? Записка сера Лоренцо довольно туманна. Там мало что сказано, кроме того, что он вас рекомендует. Но мне достаточно его слова, хотя времена сейчас не те, чтобы пребывать в неопределенности.

— Почему?

Коротышка придвинулся еще ближе, словно боясь, что даже в этих стенах его кто-нибудь подслушает.

— С тех пор как Сикст Четвертый стал Папой, да будет проклят этот день, для флорентинцев настали тяжелые времена. Прежде всего для диаспоры, а уж для нас, представителей дома Медичи, и подавно. Сикст не скрывает притязаний на наш город, который прочит во владение своему племяннику Риарио. Всем известно, что он приложил руку к заговору Пацци, который едва не отправил синьора Лоренцо к праотцам. Великолепный отплатил за себя кровью заговорщиков, — заметил хозяин дома со злобной искрой в глазах, — но его гнев на Папу все еще не угас. С начала войны с Феррарой ходят слухи, что город рано или поздно возьмется за оружие. Я был вынужден сократить свои дела, сижу на чемоданах, готовый бежать.

Пико огляделся кругом. Здесь действительно не чувствовалось той рабочей атмосферы, которая должна быть в представительстве самой крупной итальянской торговой компании. Напротив, везде царило запустение, валялись нераспакованные тюки, в углу виднелись рулоны тканей.

Манетто проследил за взглядом гостя и, похоже, догадался, о чем тот подумал.

— Да, сейчас торговля идет неважно. Хотя время самое благоприятное. С тех пор как папы вернулись из Авиньона[41], здесь все в движении. Новые дома, улицы, постройки. Для всего этого нужны деньги и оснащение: мебель, отделка. Эх, сколько можно было бы сделать…

— В самом деле?

— В Риме непочатый край работы. Палаццо растут из ничего, как грибы. Раньше всех отстроились дворцы венецианцев. Это просто какое-то чудо. Потом пришла очередь палаццо Риарио, а теперь — Канцелярии, которая пугает своими размерами.

— Почему?

— Там груды бумаг. Папа словно решил завалить декретами весь мир. Вы же знаете, как это бывает: сначала приходят бумаги, потом являются шпаги. И галеры, если судить по тому, что рассказывают о подвалах Канцелярии, где сидит инквизиция. Каждый день из земли вырастает что-нибудь новое, и по большей части это дорогие здания. Сначала, чтобы поддержать своды новых церквей, разобрали колонны храмов. Потом принялись за камень и туф для дворцов знати. А теперь, чтобы получить известь для строительства, жгут мрамор и статуи. Каждая новая улица — как удар ножа свинобойца, который отсекает голову очередному борову.

— Да, я видел, какие опустошения произвели в термах. Но разрушение и обновление материи — закон природы, — заметил юноша, а про себя добавил: «Одни формы умирают, чтобы дать жизнь другим, и новые формы возрождаются в новом виде. А иногда и в том же самом».

— Может, вы и правы. Но ведь не судьба античных памятников беспокоит Великолепного, правда? — пробурчал Манетто, которого явно задело последнее утверждение Джованни. — Чего он хочет?

Пико помедлил, подбирая слова.

— Информации.

На морщинистом лице торговца появилась ироническая гримаса.

— Чего? Как видно, сер Лоренцо ничуть не переменился. Сколько я его знаю, он всегда был любопытнее любой мыши в амбаре. Думаю, ему было бы интересно, что варится в кастрюле у Папы Сикста. А что, его соглядатаи заблудились в толпе благочестивых дам, украшающих папский двор? Найти их в таком изобилии потаскушек будет нелегко. Говорят, их там несколько тысяч.

Он и дальше продолжал бы в том же духе, но Пико нетерпеливым жестом его остановил:

— Я приехал не за этим. Мне надо знать все, что вам известно о деятельности вашего земляка, Леона Альберти. Он много лет жил в Риме, здесь и умер. Он владел одной вещью, которая нужна Великолепному, и мне поручено ее найти.

— Баттиста? Архитектор? — переспросил торговец и просиял.

Пико понял, что тот наконец удостоверился в некоммерческой, далекой от политики цели его визита. Наверное, для него архитекторы не принадлежали к опасной категории людей.

— Что именно вы должны найти для Великолепного?