Закон трех отрицаний

Тьфу ты, незадача! Надо выемку оформлять, а то потом прицепится кто-нибудь: откуда флакон да оперативники его сами на улице нашли… Сам Селуянов позвонить следователю не может, он не включен официально в группу, работающую по делу, у него свой интерес – Люба Кабалкина. Ладно, сейчас он позвонит Короткову, пусть тот сам выкручивается. А препаратец-то сильный. И не из дешевых.

– Римма Ивановна, я слышал, что Станислав Оттович был трижды женат. Это правда или люди наговаривают?

– Правда, правда. Про первую его жену я ничего не знаю, это очень давно было, а вторая у него была актриса. Нина Максимовна как раз третья.

– И дети во всех браках были?

– Нет, в первом не было, а от актрисы у него дочка, Анита. Валерик с ней очень дружит, только вот в последние месяцы она что-то не заходит к нам.

– Что ж так? Поссорились?

– Да боже упаси, они по телефону все время разговаривают. Если Валерика нет, Анита с хозяйкой беседует. Они как одна семья стали. Раньше, при Станиславе Оттовиче, такого не было, а когда он умер, Анита снова всю семью собрала, неправильно это, говорит, когда родные люди живут как чужие.

– Это верно, – снова согласился Селуянов, нетерпеливо ожидая, когда же в рассказах Риммы Ивановны начнет мелькать имя Любы Кабалкиной. – Значит, Анита эта сблизилась с семьей Риттер, правильно?

– Сблизилась. И даже добилась, чтобы Нина Максимовна и ее мать, ну, актриса бывшая, стали друг к другу хоть как-то относиться. А то ведь они даже знакомы не были. Конечно, подругами они не стали, это уж понятное дело, но с праздниками друг друга поздравляют, с днем рождения, подарки через Аниту друг другу передают.

– А что же бывшая актриса? Так больше и не выходила замуж? – упорно гнул в свою сторону Николай.

– Почему же, выходила. У нее и дочка есть от второго брака, Валерику ровесница, на несколько месяцев всего старше. Любочка. Чудесная девочка! Она теперь тоже с Валериком дружит и в гостях у нас бывает.

Да уж, чудесная девочка. Тридцать три года, финансовый директор фирмы, двое детей, причастность к убийству. Тоже еще, девочка…

– А Лариса с ними ладила? Как вообще у них складывались отношения?

– А никак. Они Ларисе были неинтересны. И она им тоже. Когда Анита или Любочка приходили, Лара посидит минут двадцать с ними, максимум полчаса, а потом уходит. Даже мне было видно, что ей с ними скучно. Аниту она старухой называла, все-таки двадцать лет разницы, а Любочку – клушей.

– Почему клушей? – заинтересовался Селуянов.

Ему было интересно все, что касалось Кабалкиной.

– Она полненькая такая, толстушечка, у нее двое деток, так она только про них и рассказывает, ну, сами понимаете, как любая любящая мать. Я, например, с удовольствием слушала, и Валерик, мне кажется, тоже. А вот Анита раздражалась. У нее своих-то нет, видно, она из-за этого переживает, и про чужих детей ей слушать больно. И вообще, Любочка такая добросердечная, за всех беспокоится, обо всех заботится, всем помогает. За это Лариса и называла ее клушей. Недобрая она была, Лариса. Людей не любила.

– А мужа? – наугад спросил Селуянов.

И попал. Совершенно неожиданно, вовсе не собираясь попадать в какую-то определенную цель. Просто язык сам повернулся, повинуясь инерции разговора, которому никак нельзя дать угаснуть и любую возникающую паузу нужно немедленно заполнять какими-то репликами.

Римма Ивановна внимательно посмотрела на него.

– Что-то вы долго тянули с этим вопросом, Коленька, я уж думала, вы никогда его не зададите.

– А надо было?

– Обязательно. Так вот, Лариса Валерика никогда не любила. Она его терпеть не могла. Не спрашивайте, откуда я знаю. Знаю – и все. Я прислуга, я знаю о своих хозяевах такое, что они сами про себя не всегда знают.

– Хорошо, я не буду спрашивать, – покладисто ответил Николай, про себя тут же добавив: «Пока не буду, но потом обязательно спрошу». – Зачем же Лариса вышла замуж за Валерия, если не любила?

– Чтобы он ее продвигал. Чтобы делал ей рекламу, чтобы платил за статьи о ней, чтобы платил за все остальное. Разве это не очевидно? Он мотается за границу по делам и обязательно пристраивает пару Ларисиных работ в какой-нибудь салон, авось кто заметит. Или дарит ее картины влиятельным людям и просит, чтобы те непременно при каждом удобном случае ее рекламировали. Валерик из-под себя выпрыгивал, чтобы как-то Ларису протолкнуть. А кто бы еще стал это делать? Только для этого она и вышла за него. Чистая корысть. Он и мастерскую ей купил на Чистых прудах, чтобы ей было где творить свои бессмертные картины.

В голосе Риммы Ивановны послышался нескрываемый скепсис, и Селуянов тотчас вцепился в ее последние слова.

– Вы хотите сказать, что Лариса не была талантливой художницей?

– Я хочу сказать, что совершенно неизвестно, чем она на самом деле занималась в этой своей мастерской. Может быть, она и талантливая, я в этом не понимаю, но одно ведь другого не исключает, верно, Коленька? Можно быть безумно талантливой и при этом водить в мастерскую любовников, делая вид, что старательно пишешь картину.

– Ах вот даже как, – протянул Селуянов. – Значит, у Ларисы был любовник?