Закон тридцатого. Люська

Когда Люська окончила рассказ, стало слышно, как шуршит ветерок сухими листьями.

— Уяснили, Валерий Сергеевич? — спросил Миша.

— Это для нас не открытие. Мы догадываемся, что Разгуляй человек нечистый.

— Что ж мне с деньгами этими делать? — спросила Люська.

— Пока ничего. Пусть полежат.

Люська нахмурилась, недоверчиво посмотрела на Валерия Сергеевича. Тот понимал ее состояние.

— Да вы не думайте, что я вас прикарманивать учу. Просто не спешите… С Разгуляем надо осторожно.

— Но почему? Скажите, почему? Ведь он же явный жулик. Явный!..

Валерий Сергеевич нахмурился.

— Я понимаю вашу горячность. Она у вас, ну, от чистоты, что ли… Но только обозвать человека жуликом этого мало. Надо доказать. И действовать надо наверняка. Не в вашей десятке только дело, понимаете? И не в одном Разгуляе… Вы знаете такую игру: «Замри-отомри»? Играли, наверное, в школе? Так вот, Телегина, пока, как говорится, замрите.

Люська молча свернула бумажку и сунула в карман.

— Замрите, Телегина, ненадолго, — повторил Валерий Сергеевич. — Не спешите. Посмотрим, как дело повернется дальше. А если дадут вам товар без накладной или еще что, сообщите. Вот через товарища Кротова.

— Хорошо.

— Дай девушке свой телефон, — обратился он к Кротову. — А вы, — он похлопал Люську по руке, — не бес покойтесь, мы вас в обиду не дадим!

Валерий Сергеевич встал, попрощался и ушел.

— Посидим маленько? — не то спросил, не то предложил Миша.

Люська, тоже поднявшись было, снова опустилась на скамью.

— Замечательный человек, — сказал Миша, глядя вслед ушедшему Валерию Сергеевичу. — Медалью награжден и часы именные имеет.

— А он откуда?

Миша посмотрел на Люську удивленно.

— То есть как откуда? Старший лейтенант милиции.

Ветерок шуршал листьями. Люська зябко поежилась.

— Мне пора, Миша.

— Я провожу тебя.

Они поднялись и медленно пошли по аллее к выходу.

От решетки сада метнулась большая тень.

Они не заметили ее.

— Василь Василич!..

— Ну что… Кто это? — спросили в трубке недовольно.

— Василь Василич, это вы?

— Ну, я… я… Кто говорит?

— Это я, Нина Львовна…

— Что случилось?

— Она нас всех… Эта новенькая… Телегина… — Да объясните толком, что случилось?

— По телефону неудобно. — Вы откуда звоните?

— С автомата.

— А люди есть?

— Никого.

— Тогда давайте коротко.

— Я вышла из магазина… Вижу: этот ее опять ждет…

— Кто этот?

— Этот… Из дружинников… Парень ее…

— Ну?..

— И они пошли…

— Ну и что? Любовь — не картошка.

— Василь Василич!.. — голос сорвался. — Они в садик пошли.

Трубка хрипло засмеялась.

— Я за ними пошла…

— Ай-яй-яй! — весело и укоризненно откликнулись в трубке.

— Там они с этим встретились. Из ОБХСС.

— С ке-ем-м?.. — длинно, будто ударили в колокол, раздалось в трубке.

— Вот именно… Со старшим лейтенантом милиции… Я его своими глазами видела.

— А вы не ошиблись?

— Что вы, Василь Василич. Я его с закрытыми глазами узнаю… Он меня…

Трубка молчала…

— Они поговорили. Потом старший лейтенант ушел. Эти посидели немного и тоже ушли.

— Вас видели?

— Нет.

В трубке молчали…

— Так что делать, Василь Василич?

— Спать. Ложитесь спать. Спасибо за информацию.

В трубке щелкнуло. Раздались короткие гудки. Нина Львовна послушала еще немного, потом медленно повесила трубку.

— Пройдите, Телегина, к директору. Он приказал не допускать вас к работе.

— Почему?..

— Это, милая, вам виднее. — Нина Львовна жеманно поджала губы.

Люська направилась к Разгуляю.

— Здравствуйте.

Разгуляй небрежно кивнул, шурша бумажками на столе.

— Почему меня не допускают к работе?

— Видите ли, товарищ Телегина, нехорошо у нас с вами получилось. Вот, ознакомьтесь. — И он протянул ей бумажку.

Люська быстро пробежала глазами. Это был акт об ошибочной передаче из кладовой продавщице Телегиной товару на сумму в сорок семь рублей.

— Как же так, Телегина?

— Я все точно получала… По накладной.

— Значит, отрицаете возможность ошибки?

— Н-нет… — неуверенно пробормотала Люська.

— Значит, не отрицаете? — Разгуляй покачал головой с сожалением. — Вот видите? А вы говорите: лишние деньги. А тут, выходит, опять недостача. Десять рублей. Не считая тех, что вы себе взяли.

— Вы ж сами мне их…

— А вы бы не брали! — жестко отрезал Разгуляй. — Честного человека взять не заставишь. — Он открыл ящик стола и достал оттуда пятирублевую купюру. — Вот она, пятирублевка. Та самая. Видите, и пятнышко на ней чернильное. — Люська не помнила, было ли на той пятирублевке чернильное пятнышко. Да и в нем ли дело? — А где те десять рублей, что вы взяли?

— Дома…

— Ага. Понятно. — Разгуляй вздохнул. — Нехорошо, Телегина. Комсомолка все-таки… Я бы, Телегина, на вашем месте подал заявление об уходе.

Люська до боли прикусила нижнюю губу. Ах, как ненавистен ей сейчас был Разгуляй! Она даже отвернулась.

А Разгуляй смотрел на нее с откровенной усмешкой. С кем вздумала тягаться!

— Вот так, Телегина. — Он положил на край стола чистый листок бумаги. — Садитесь и пишите, пока я не передумал.

Люська не двинулась с места. Разгуляй терпеливо барабанил розовыми пухлыми пальцами по столу. Напишет. Деваться некуда.

Но Люська вдруг круто повернулась и резко толкнула дверь.

— Куда?! А заявление? — крикнул Разгуляй.