Закон вечности

Прошло всего три месяца со дня появления Тамары в столовой, и по селу поползли сплетни. Словно весенние ласточки, они облетели каждый двор и дом. Всюду - на чайных плантациях, в полях, виноградниках, садах, огородах, на базаре, в конторе, бане, парикмахерской, библиотеке - только и было шушуканья и пересудов, что о молодой официантке.

- Слышь, а третьего дня Мамука Яшвили и Дутуйя Центерадзе из-за этой чертовой девчонки чуть было не зарезали, оказывается, в столовой друг друга...

- Говорят, Дутуйя-бездельник избил жену и отправил ее в Мелекедури, к папаше...

- Нашел же ведьму Ласайя, будь он неладен! Говорят, брюхата она от него... Вишь, раздобрела как...

- Не от него, а от того же Дутуйи-милиционера...

- Она, оказывается, и Мамуке Яшвили строила глазки, да жена его Дареджан задала ей трепку!..

- Что Гитлер - что эта девка! Переполошила все село!..

- Неужто свет клином сошелся на этой потаскушке?..

- Видать, сошелся! Говорят, Торнике Кинцурашвили с ножом полез на Ардалиона Гваладзе...

- А куда смотрит Дутуйя-милиционер?

- Дутуйя сам ходит в первых ее любовниках!

- Что Дутуйя, она и тому парню вскружила голову!

- Какому еще парню?

- Внуку Ломкацы Рамишвили, Бачане... Только за это следовало посадить ее - за попытку растления малолетнего... Третьего дня видел я его у столовой - глаза у парня, как у сумасшедшего...

Тамара квартировала у Зосима Хинтибидзе. Она занимала крохотную крайнюю комнатку с окном на проселочную дорогу.

Село спало. Бачана тихо постучал пальцем в окно. Спустя минуту в окне показалось испуганное лицо Тамары. При виде Бачаны в глазах девушки мелькнул укор. Закусив губу, она всплеснула руками, потом осторожно приоткрыла окно и шепотом спросила смутившегося Бачану:

- И ты, парень?

- Впусти на минутку? - взмолился Бачана.

- Тебя еще не хватало на мою голову, да? - У Тамары задрожал голос.

- Впусти! - повторил Бачана.

- Не вмешивайся в эти грязные дела, Бачана! Иди домой! Что вам от меня нужно? Зачем вы позорите меня? В чем я виновата перед вами? Хватит... Оставьте меня в покое... - Тамара заплакала.

Бачана перелез в комнату через окно, обошел Тамару и подсел к столу. Девушка зажгла коптилку и тоже уселась напротив Бачаны.

- Что тебе нужно? - спросила она жалобно.

Бачана молчал.

- Зачем ты пришел?

- Это правда, о чем говорят на селе? - спросил Бачана, дрожащей рукой снимая нагар с коптилки.

- А о чем говорят? - вздохнула Тамара.

- О разном... О нехороших вещах...

- И ты веришь?

Бачана пожал плечами.

- Я пришел за тем, чтобы...

- Чтобы?..

- Я пришел за тем, чтобы...

- Не договаривай!.. Одного тебя я считаю чистым во всем селе! Не говори ничего!

Бачана проглотил слезу и вдруг выпалил:

- Одевайся!

- Что?!

- Оденься и пойдем со мной!

- Куда?..

- Не знаю...

- Куда же я пойду?

- Ты должна уйти из села!

- Уйти опозоренной?

- Должна уйти! Все они видят в тебе только женщину, а я...

- А ты?..

- Говорю тебе, одевайся! Собери одежду, что еще там у тебя, и пошли! - голос Бачаны прозвучал так звонко и убедительно, что он сам не узнал его.

Тамара вскочила, быстро вытащила из-под кровати чемодан и стала без разбора запихивать туда свои пожитки. А Бачана вышел на балкон и забарабанил в дверь Зосима.

- Кто там? - раздался сонный голос Зосима.

- Это я, Бачана, внук Ломкацы Рамишвили.

- Ошибся дверью, парень!

- Нет, дядя Зосим, не ошибся. Выйдите, пожалуйста, ты и тетя Маро!

- Если ты пьян, ступай домой! - рассердился Зосим.

- Да нет, не пьян я! Выйдите на минутку! - попросил Бачана.

Дверь открылась. Появился Зосим в одном нижнем белье. За его спиной стояла перепуганная Маро.

- Я увожу Тамару, дядя Зосим, и хочу, чтобы ты и тетя Маро знали об этом...

- Бери на здоровье... Из-за этого ты меня разбудил? Она ничего мне не должна, за комнату уплачено вперед, так что...

- Дядя Зосим, видел ли ты выходящими из ее комнаты Мамуку Яшвили, или Дутуйю Центерадзе, или Ласайю Басилия, или Торнике Кинцурашвили?

- Да что ты пристал ко мне, парень? Караульщик я при ней, что ли?

- Нет, дядя Зосим, ты человек правильный! Скажи мне правду!

Зосим замялся, почесал у себя в затылке.

- Не стану врать, сынок... Выходящим не видел никого!.. Трижды приперся Дутуйя Центерадзе, вдрызг пьяный, ломился к ней в дверь, да она не впустила его... Два раза пожаловал Торнике Кинцурашвили, тоже под мухой, и ушел ни с чем... Ты первый, кого я вижу ночью у нее в комнате... - Зосим заглянул в глаза стоявшей с чемоданом в руке Тамаре.

- За что же ее осрамили? - спросил Бачана.

- От нас, детка, никто про нее не слышал ни одного худого слова! выступила вперед Маро. - Наоборот, мы всегда говорили обратное, да кто поверил?

- Идем! - Бачана взял из руки Тамары чемодан.

- Да куда ты ее ночью тащишь, детка? Подождали бы до утра, собрала бы вас в дорогу, как полагается... - засуетилась Маро.

- Больше того, что вы сказали, ничего ей не нужно!.. - ответил Бачана. - До свиданья, спасибо вам! - добавил он.

- Знает ли твой дед о том, что ты делаешь сейчас? - спросил Зосим Бачану, когда тот был уже во дворе.

- Знает! - ответил коротко Бачана и взял Тамару за руку. - Идем!