Закон военного счастья

— Да и у них не очень получалось. Кажется, это и не позволило взлететь тому треугольнику, который мы захватили на абордаж, — добавил Бабурин. На этот раз его добавления ждали уже все. Даже Ким лишь поморгал, но не разозлился. Видно, такой был этот человек — Бабурин.

— Блины позволяют сделать управление более… юрким, — продолжил Ким, — но и более сложным. Вот смотри. — Он стал рисовать что-то на небольшом листе бумаги, где уже виднелось три или даже больше схем. Рост и смотреть не стал, все равно потом увидит в железе. — Впереди находится, как мы решили, капитан. Он управляет всеми маневрами, но сил его на три этих блина, конечно, не хватает. Он способен лишь обозначать свои действия, и то не до конца. А за ним сидят еще три пилота, причем средний является его заместителем, так сказать, вторым пилотом, а боковые отвечают за силовую помощь.

— Иногда каждый из боковых управляет своим концевым блином, а средний работает только на главный, несущий, — добавил Бабурин.

— Но мы решили, пока не научимся, работать сообща, с учетом всех возможных управляющих связок и штанг, — внесла свою лепту в общую речь Ева.

Кажется, они уже все знают, подумал Рост. Вот и хорошо, они-то знают ситуацию изнутри, значит, справятся наилучшим образом. Вернее, попытаются.

— Давай о вооружении, — попросил Ростик. И лишь тогда поймал себя на том, что повторяет, кажется, Председателя. Неужто и к нему чиновный новояз привязался?

— С оружием так. Теми пушками, которые в середине крыльев, чуть ближе к их концам, управляются по двое людей на каждой. Один наводчик и стрелок, второй — заряжающий, он же помогает вертеть ее вверх-вниз.

— Из стороны в сторону они легко ходят, — отозвался Бабурин, — правда, в пределах градусов ста — не очень разбежишься. А в вертикальной плоскости — почему-то туго. Придет время, мы это, может быть, сумеем улучшить.

— Вы кем были до Переноса? — спросил его Рост.

— Инженером.

— Давайте сейчас, после Переноса, вы будете меньше инженером, а больше военным, — попросил Рост. Он так и не выработал отношения к этому человеку, который ему и нравился, и вызывал негодование. Хотя ссориться с ним, разумеется, пока не хотелось.

— Есть, — ответил парень, который был, наверное, лет на пять старше Ростика.

— В главной башне три человека. Потому что пушка спаренная. Один ее ворочает, один заряжает и один наводчик-командир. Сейчас там под тебя переставляется сиденье, в карликовое креслице губиска ты, конечно, не поместишься, — как ни в чем не бывало, проговорил Ким.

— Нагрузка на стрелка большая? — спросил вдруг Рост. Одна идея пришла ему в голову, но ее еще следовало обмозговать.

— Нет, если помощник не спит в оглоблях, — решил Серегин.

— Эта двойная пушка имеет то отличие, что способна вести огонь по всем направлениям. При желании — даже вниз, если пилот соображает и держит машину под креном, — добавила Ева.

— Каков ее калибр? — спросил Рост. — Что-то эти орудия мне очень большими показались.

— Разрешите мне, командир? — попросил Бабурин. И, не дожидаясь разрешения, зачастил:

— Вообще-то, по нашим нынешним представлениям, пушки пурпурных имеют всего пять калибров. А стрелковое оружие — четыре. Уж не знаю, как так вышло, но кто-то сверил таблетки с монетками, и получилось, что они близки. Вот и вышло, что пистолеты у нас теперь преимущественно копеечного калибра. У больших, похожих на маузер конструкций, двухкопеечный ствол, но они редко встречаются. Легкие ружья тоже двухкопеечные. Но самые распространенные, вот как у вас, трехкопеечные. Хотя есть и номиналом на пятак… То есть калибром, конечно. На этом стрелковые размеры кончаются. Дальше идут пушки. Три средних, которые по известной аналогии назвали десяти-, пятнадцати- и двадцатикопеечными. Эти стоят спаренными на их лодках, и из них стрельба уже возможна на дальность около километра, а двадцатка бьет почти на два. Хотя, разумеется, прицел позволяет взять только половину этой дистанции. Но тут, на этих треугольниках, мы имеем дело с крупными орудиями. Полтинниками и рублями, если оставаться в денежной системе. Кстати, тут заряды тоже очень похожи на наши монеты. Полусотня без труда бьет за три километра. Только прицел… ружейного типа для такой пальбы не очень подходит. А за сотней, которую мы видим на башенных установках этих треугольников, можно ожидать рекорда — за пять, а то и ближе к семи километрам.

— Спаренные стволы, — добавила Ева, по своему обыкновению, очень негромко, — как известно, иногда дают спаренный плазменный шнур, когда выстрелы сливаются. Тогда и разрушительная мощность, и дальность увеличиваются. Только для этого нужно уметь очень точно синхронизировать выстрел.

— А еще у меня есть подозрение, — добавил Бабурин, блеснув глазами, — что пресловутая сотня — предел прочности для этих стволов. Более мощные орудия построить невозможно, по крайней мере, для прицельной стрельбы.

Рост даже дыхание перевел:

— Надо же, воюю этими штуками уже два года, а такое услышал лишь впервые.