Закон волка

— За что сидел?

— Кража. Квартирная кража… В общем, когда вернулся, места для меня не нашлось, но я сказал своим ребятам, что ищу хорошую работу, оставил домашний телефон. Обещали помочь. Пару раз брали на разборки — выбивать долги.

Но это так, мелочь… Потом позвонила эта женщина и предложила дело. Я сразу по ее намекам понял, что от меня требуется. Твою фотографию и деньги мне передали на алуштинском автовокзале.

— Кто передал?

— Не знаю. В почтовый ящик мне подкинули жетон камеры хранения. Там выдали небольшую сумку.

— И ты сразу поехал в Морское?

— Не сразу. У меня еще оставалось полдня. Я засветился в нескольких кафе, чтобы обеспечить себе алиби.

— Ты не подумал о том, что тебя могли подставить? Звонит какая-то неизвестная баба, заказывает убийство, а ты сразу соглашаешься. Мало ли на кого она работает.

Лепетиха усмехнулся.

— Нет, здесь я ошибиться не мог, она к ментам не имеет никакого отношения. У меня телефон с определителем, и эту бабу я сразу просчитал. Таких номеров, которые начинаются с девятки, на нашей АТС всего пара десятков. Они обеспечивают дачи на Барсучьей поляне — бывшие обкомовские гнезда. Сейчас там живут авторитеты, иностранцы и предприниматели.

— Ты номер запомнил?

— А на кой черт он мне сдался? Меньше знаешь — спокойнее спишь.

— Где находится Барсучья поляна?

— В горах. Точно не знаю, я там никогда не бывал и не хочу быть.

— Ты будешь докладывать о выполнении задания?

— М-м-м… Да.

— Как? Когда?

— Сегодня в полночь мне снова позвонит эта женщина.

— Тебе домой?

— Да, в алуштинскую квартиру.

— Что ты должен ей сказать? Парень криво усмехнулся.

— Теперь уже ничего.

— А если бы ты все же продырявил мне голову?

— Тогда бы я сказал, что все в порядке.

— Вот так и скажешь. Ясно, стрелец? А теперь погнали к тебе в гости. Там я тебя и подлечу малость.

— Не довезешь, — сквозь зубы произнес Лепетиха.

— Довезу, — заверил я его, разворачиваясь в обратную сторону.

27

Конечно, будь на месте этого Лепетихи кто-либо другой, я не посмел бы демонстрировать столь непоколебимую уверенность. Двухчасовой переезд через перевалы и серпантины изрядно измучил моего мокрушника, и за несколько километров до конечной цели он начал постанывать. Я видел, что он не симулировал, и мне пришлось остановиться и при свете фар подтянуть ему повязку. Кровотечение открылось опять. Оно было слабым и не представляло серьезной угрозы для его жизни, но я опасался, что Лепетиха на нервной почве грохнется в обморок.

Мы въехали в город. Светофоры из-за позднего часа уже были переведены в дежурный режим, мигали желтым светом, и я, не снижая скорости, вылетел на перекресток у автовокзала. Напротив лестницы подземного перехода, прижавшись к бордюру, стоял желтый «уазик». Меня словно ледяной водой окатили. Опершись о капот, на проезжей части скучал милиционер и постукивал регулировочной дубинкой по кожаной перчатке. Увидев нас, он шагнул и лениво махнул дубинкой, приказывая остановиться. В моем рюкзаке, лежащем на заднем сиденье, два пистолета, в том числе и тот, которым я ранил человека, сидящего рядом со мной. Плюс к этому — отсутствие лобового стекла, помятое крыло, окровавленная повязка на плече Лепетихи. С таким «набором» даже самый ленивый гаишник вцепится мертвой хваткой. А потом последует целая череда крупных неприятностей.

Все это промелькнуло в моем сознании в одно мгновение, и решение созрело гораздо раньше, чем Лепетиха успел прохрипеть сдавленным голосом:

— Сваливай!

Я вежливо объехал милиционера и погнал во всю прыть, на которую была способна старая «Тойота». Мы с Лепетихой начали захлебываться от сильного потока встречного ветра, на мои глаза навернулись слезы, и улица, освещенная фонарями, стала терять очертания.

— Сейчас направо! — орал Лепетиха. — Теперь налево…

Я слушал его команды. Он знал город лучше меня, точнее, я не знал его вообще. Лишенный возможности за что-либо держаться, Лепетиха раскачивался на каждом вираже, приваливаясь то к стеклу дверки, то ко мне, и я отчетливо улавливал тошнотворный запах его крови и пота.

— Направо… Опять направо!

Он гонял машину по дворам и узким темным улочкам. Мне казалось, что надрывный гул мотора и визг колес разбудят полгорода и, как бы мы ни юлили, милиция по звуку все равно нас найдет, но тем не менее хвоста за нами пока не было.

— Стой! Стой! — закричал Лепетиха и стал крутить головой во все стороны. — Бросай машину к чертовой матери! Давай пешком!

Я надавил на тормоз, заглушил мотор. Мы стояли на темной улочке, круто спускающейся к освещенному фонарями бульвару. Я подхватил с заднего сиденья рюкзак, наскоро протер носовым платком руль и набалдашник рычага скоростей.

— Куда дальше? — спросил я, помогая Лепетихе выбраться из кабины. Он не меньше меня был заинтересован в том, чтобы не попасть в руки милиции, и я достаточно доверял ему. Несчастный киллер, ослабевший от потери крови и безумной езды, едва переставлял ноги, шаркая по гравию.

— Может, ты освободишь мне руки? — спросил он.